Узлы

– Зря только ходила этот контейнер заколачивать!.. Зря только мне наш слесарь с новой пломбой подсоблял!.. Пришли, всё раскурочили, дыру проковыряли… да так и оставили… Нет бы залатать, нет бы всё на место поставить!..

В каюту протиснулся огненно-рыжий матрос и взревел:

– Ты сдурела? Ты что мне весь груз сюда притащила?!

– Ну конечно! Так бы он у тебя тут весь и поместился!.. Ага… Размечтался!..

– И куда ты его дела?

– В прачечную снесла… Да в свою каюту… Мне теперь, кстати, спать негде… Моя соседка-то, скорее всего, к своему механику пойдёт, а я… Ну, сюда приду… Что ж делать-то?

Огненно-рыжий матрос схватил первую попавшуюся баночку, повертел её в руках и поставил на место.

– Скудоумная ты… Ох, скудоумная…

– Отчего это?

– Оттого!.. На кой чёрт тебе канифоль?

– На той! В Питер вернёмся, я в музыкальные училища пойду, может, им там смычки натирать нечем… А коли есть чем, тогда подамся на заводы, где радио-электротехнику паяют да лудят… А коли и им канифоль не нужна, тогда в бильярдные пойду, авось им сгодится… Ведь кий – инструмент своевольный… Его лощить надо как следует, коли хочешь в лузу непрестанно попадать!..

– Какой Питер? Нет его!

– Как нет?

– Да вот так – нет! Ходят слухи, что и Германии тоже не было! Потому и повернули обратно… Я тут среди матросов консилиум собираю, будем решать, что делать… Сдаётся мне, что-то тут не чисто!.. Скрывает что-то от нас капитан со своими помощничками!

– А я, когда маленький был, в музыкальную школу ходил, – вдруг сказал водолаз и прослезился, – на скрипке играл… В районном доме культуры выступал… Э-э-эх!

Матрос подтолкнул кастеляншу к двери.

– Иди давай уже, нечего тебе тут околачиваться, сейчас матросы на консилиум придут…

Кастелянша вышла в тёмный коридор, подняла руку с керосиновой лампой повыше и двинулась вперёд. В «La terrasse» было крикливо. Кастелянша погасила керосиновую лампу, прошла незаметно вдоль стены и затаилась в углу. Вспрянувшие пассажиры обступили членов экипажа со всех сторон и досаждали им вопросами. Капитан держал ответ:

– На шлюпках не спасаемся, ибо некуда спасаться!.. Навигационная система определяет вкруг нас одну лишь воду и ни клочка суши, понимаете? На наши сигналы о помощи никто не отзывается… Ну и куда мы поплывём на шлюпках? Оставаясь на лайнере, мы сможем поддерживать нашу жизнеспособность неизмеримо дольше…

Пассажиры зашептались, закивали, засоглашались. Широкобёдрая повариха выплыла из белоснежных кухонных дверей и вручила официантам огромное блюдо с сэндвичами.

– Перекусите, голубчики, перекусите!.. – сказала она. Официанты прытко разносили угощение, пассажиры закусывали. Повариха вынесла второе блюдо с сэндвичами, наготовленными специально для членов экипажа, и, заметив в углу кастеляншу, поманила ту рукой. Кастелянша прокралась вдоль стены и скрылась вслед за поварихой в кухне. В «La terrasse» ворвался радостный первый помощник и устремился к капитану.

– Наш радиотелеграфный сигнал бедствия услышали!.. Услышали! – возгласил он.

Капитан сорвался с места и кинулся вместе с первым помощником в рубку, старший помощник побежал за ними следом.

– А вот и хорошо, а вот и славно, – заулыбался сопроводитель груза, напрочь позабыв про варварски взломанный контейнер. Пассажиры повеселели, расправили плечи. Официанты подали ароматный чай. Вскоре вернулись удовлетворённые капитан и старший помощник, заверили пассажиров в скором – максимум часа два-три – прибытии помощи и принялись дожёвывать свои сэндвичи. Испив ароматного чая, сопроводитель груза в изнеможении откинулся на спинку стула и сказал:

– Ждать и догонять – хуже не придумаешь! Может, кино?

Капитан поднял уставшие глаза и промолчал. Старший помощник согласился:

– А, может, и вправду кино, а?

Капитан попытался возразить, но переутомлённая голова отказывалась измышлять обоснованные аргументы. Он махнул рукой:

– Будь по-вашему…

Старший помощник ринулся в кинотеатр устраивать сеанс. Вокруг зашептались:

– Кино… кино… будет кино…

– А какое кино?

– А не всё ли равно?

Скоро воротился старший помощник и пригласил всех на киносеанс. Широкобёдрая повариха навалилась на белоснежный дверной косяк и спросила:

– Ну что, пойдём что ли?

Кастелянша безразлично пожала плечами и проводила печальным взглядом субтильную фигурку поэта в коричневом жилете и клетчатых брюках.

– Не удалось мне с ним ни единым словечком обмолвиться, – сказала она и тяжело вздохнула.

– И зачем это он тебе сдался?

– Повиниться хочу перед ним… за поведение своё беспардонное… Да рассказать про чувства, что пробуждаются внутри, когда вижу его… всего такого…

– Тогда точно надо идти! – заключила повариха.

– Куда?

– В кинотеатр! С ненаглядным своим рядом сядешь да о чувствах своих ему в ушко надышишь!