Узник вещего сна (СИ)

Хьюго почувствовал, как у него дрожат ноги и как дух покидает тело. Своим невнятным разговором он сделал только хуже. А бородатому гостю всего-то стоило произнести пару слов, чтобы посеять смятение в юной душе. Как-бы и вправду ничего дурного не случилось.

— Простите, — вновь извинился юноша. — Вы не так меня поняли. В наших краях уже давно не видели хельмгольдцев. Вот мы и удивлены слегка…

Коренастый вновь засмеялся. А третий из пришлых, который все это время сидел молча с откровенно злобным выражением лица сказал:

— Ты слишком много болтаешь для своих лет. В наших краях это принимают за наглость.

Как-будто невзначай он откинул полу плаща, обнажив большой кинжал с золотой гардой, висевший на кожаном ремне.

— Простите его, — Тоден схватил Хьюго за плечи и дернул к себе. — Он у нас невменяемый. Все подряд бормочет…

Но Хьюго быстро освободился от объятий.

— Да, я слышал про ваши обычаи и традиции. И знаю также, что вы чтите и уважаете Древних богов, что нынче мало кто делает. И проливать кровь просто так, значит обидеть богов.

Хельмгольдец, чей изумрудный капюшон не мог не вызывать восхищения, хмыкнул, показав едва заметную улыбку. Как-будто ему понравился ответ юноши. Хьюго показалось, что этот грозный человек является главным в их отряде.

— А я смотрю ты много знаешь о богах, — со злобной улыбкой произнес хельмгольдец с кинжалом. Он был самым пугающим из этой компании, но и самым молодым. Борода его была черная, как и густые вьющиеся волосы. Левое запястье этого человека украшал костяной браслет. Но Хьюго он больше пугал. Непонятно чьи это были кости. Длинные и тонкие. Похоже на птичьи.

— Так что же ты нам предлагаешь, парень? — спросил главный хельмгольдец и сделал затяжку.

— Мы просто не хотим неприятностей. Власти Церкоземья не очень-то дружелюбно ныне относятся к хельмгольдцам. Конечно во времена Оствестийской империи все было иначе.

Черноволосый раздраженно зарычал, мотая головой, а коренастый лишь внимательно смотрел на юношу.

— Ты знаешь про Оствестийскую империю? Такой юный… — задумчиво произнес хельмгольдец с изумрудным капюшоном. Своим мудрым взглядом он изучал юношу медленно потягивая трубку. — Я думаю парень прав. Не стоит нам здесь задерживаться.

— Копыл тебе в бок, Якуб! — выругался молодой хельмгольдец. — Я не собираюсь колоть в ночи глаза. Почему мы не можем остаться здесь на ночлег?

— Ты сам прекрасно знаешь почему, — ответил Якуб. — Но ночлег, конечно, необходим. Сейчас хорошее время, чтобы спать в лесу.

— Да, только у меня уже кости ломит от сырой земли, — пожаловался коренастый.

— Вы можете поспать до рассвета здесь, на втором этаже, — предложил Хьюго. — Никто не узнает.

Тут хельмгольдцы, кроме черноволосого задиры одобрительно посмотрели на юношу. Показалось даже, что они испытывают долю признательности к нему.

— А что, неплохая идея, Якуб, — произнес коренастый. Добродушная улыбка все не покидала его лица.

Якуб внимательно смотрел в округленные глаза Хьюго. Изучал его. Возможно, старался углядеть обман или подвох. Не заплатит ли он своей жизнью, если уснет в этом трактире? Но Хьюго открыто смотрел в серые глаза незнакомца, хоть ему и было слегка страшновато.

— Что ж, — произнес воин. — Примем благородный жест этого юноши.

— Ага, не забудь ему еще поклон отвесить, Якуб, — усмехнулся черноволосый задира.

Хьюго удалось все прекрасно уладить. Северяне заплатили за ужин и мирно поднялись на второй этаж поспать несколько часов до рассвета. Тоден и тетушка Эльза облегченно выдыхали, тихо радуясь, что все обошлось. Хьюго тоже радовался, но вид у него был такой уставший и изнеможенный, что тетушка Эльза заметила это и заставила юношу прилечь и поспать.

Тюфяк расстелили на бочках, Хьюго обессилено рухнул и провалился в сон. Слабость и усталость постепенно растекались по телу.

Родной край возник в дремавшем сознании, словно декорации какого-то спектакля. Хьюго видел луга и поля, реки и озера, густые леса. Природа была везде. Она создавала мир и покой для юноши. Можно было вечно смотреть как оранжевое солнце медленно утопает в тихом озере, как в небе появляется бледный шар, озаряя призрачным свечением леса и прогалины. Образы меняли друг друга, словно это было театральное представление. Заканчивалось одно действие, менялись декорации и начиналось другое.