Узники Кунгельва

— Да, голубчик. Если можно, кофе. И плесни в него двадцать грамм коньяку, я сегодня не за рулём. Мой друг — прекрасный водитель, — он хлопнул Хоря по плечу, так, что у того клацнули зубы. — Юрка, расплатись, будь паинькой.

— Сто десять, — процедил бармен и, даже забрав у Юрия деньги, не сдвинулся с места.

— Так как? — миролюбиво спросил мистер Бабочка, облокотившись на стойку и положив перед барменом бумажник с вставленной в него фотографией; Юра подумал, что, наверное, и сам человек за стойкой, и все остальные уже поняли — в бумажнике нет ни гроша, и по стоимости сам бумажник приближается к стоимости спичечного коробка. — Как насчёт этой дамы?

— Первый раз её вижу, — сказал хозяин заведения, раздобыв где-то кружку и протирая её изнутри сомнительной чистоты тряпицей. — Спросите ребят. Никто её в глаза не видел.

Юра был уверен, что Виль Сергеевич не последует совету бармена. Но он последовал: повернулся так внезапно, что высокие табуреты с одной стороны (с другой сидел молодой учитель) свалились как кегли. Пропойцы не успели спрятать глаза, которые горели в полутьме, словно кошачьи. Тоска была в них такая яркая, что Юрию захотелось зажмуриться.

Детектив, впрочем, и ухом не повёл.

— Мужики, — сказал он. — Я тут кое-кого разыскиваю. Это внучатая племянница моей сестры, и она почему-то выбрала местом рандеву ваше прекрасное заведение. Эй, хозяин, нельзя ли добавить света? Здесь темно как в логове змей.

Светлее не стало, бармен оставался на месте, продолжая натирать кружку с такой маниакальной аккуратностью, будто это экспонат музея, и Виль Сергеевич пошёл между столов, показывая фотографию каждому, кто не отводил взгляд. Один мужчина протянул руку, чтобы сграбастать бумажник со снимком и «взглянуть повнимательнее», но здоровяк ловко увернулся. Пятерня дёрнулась и опрокинула стакан, водка из которого смешалась с рассолом в чаше с солёными огурцами. Её владелец зашипел и принялся облизывать собственные пальцы, на которые попало немного живительной влаги.

— Не знаем такую, — наконец разочарованно и зло сказал пострадавший. — Но шикарная баба, не отнять.

Виль Сергеевич проследовал с портретом своей ненаглядной дальше, а Юра, что плёлся за ним, вдруг почувствовал на своём запястье твёрдую хватку. Он с почти суеверным ужасом уставился на лицо c широко разнесёнными бровями, напоминающие кусты чертополоха. А этот, в отличие от всех остальных, не впал в летаргический сон, — подумалось ему.

Это был тот самый обиженный мужик, у которого пролилась водка: небритый тип неопределённого возраста, с сизым в неверном свете лицом, с запёкшейся коркой на щеках, оставшейся от какой-то кожной болезни, с крупными сальными губами и светлыми усиками, делающими его похожим на моржа. Сходство было бы абсолютным, если бы не рыжая спутанная шевелюра, которой давно уже не касались ножницы.

— Эй, а вы двое ж не из нашей компашки, — он смачно плюнул на свой опустевший стакан. — Вообще не отсюдова. Слишком загорелые… слишком много мясца на ваших костях. Не тухлого и не порченого как у нас! Из столиц своих приехали любопытство удовлетворять?

Это слово, «любопытство», прозвучало в его губах с оттенком пошлости.

— Мы ищем одну женщину, — сказал Юра, кивнув на спину Виля Сергеевича и одновременно пытаясь освободиться. — Он вам фотографию показывал.

Мужчина поцокал языком.

— Ох и красотка же! Писаная красотка. Если где найдёте её, непременно загляните и расскажите старому Егорычу, где у нас такие водятся, — живость ушла из его взгляда так же быстро, как появилась. Помолчал, совершая круговые движения губами (Юра без труда вынул руку из ослабших пальцев), потом вновь уставился снизу вверх на учителя: — А что же, в ваших Ленинградах скучно теперь жить? Так скучно, что на жизнь провинцияльную посмотреть приспичило? Ну смотрите! Вот она, наша жизнь!

Юра хотел окликнуть мистера Бабочку, который ушёл далеко вперёд и теперь тряс спящих в дальнем конце зала бедняг, что, по скромному Юриному мнению, могли поведать только несколько сумрачных эпизодов из их алкогольных видений. Было страшно… страшно, как сопливому подростку, который заблудился в подворотнях чужого города. Ему никогда ещё не приходилось бывать в такого рода местах, общаться с такого рода людьми, и настало время в очередной раз спросить себя: «Мне точно необходимо здесь быть?».

— Ну, рассказывай, раз приехал. Присаживайся, — Егорыч хлопнул ладонью по соседнему стулу; Юра остался стоять. Он поглядывал теперь на бармена, который аккуратно насыпал в кружку из банки кофе. На его лице играла зловещая ухмылка, вносящая новые краски в истеричную мысль: «Попались!». — Рассказуй. Как там у вас? Хорошо? Голубое небо, да? Девки по улицам туды-сюды, попами вихляют… денежки в карманах. На водку-то всегда, поди, хватает?