Узники утлого челна

Ведь выходит же он в город, принципал… Не допросить, а именно поговорить… Буде беглецы все еще там, установить за обителью скрытую слежку. Следить должен непременно сыскник-волшебник… Буде же беглецов в обители не окажется, найти того, кто их оттуда увез. Узнать – куда. И доложить!.. Нет, никаких активных мер ни в коем случае не принимать! И помнить, что оплошки в этом деле недопустимы!..

В общем, елочки-сосеночки, началась самая обычная начальственная накачка. Будто именно на ней наша работа держится, елочки-сосеночки!

Но волновался Порей зря. Сторожа он захомутал утром в седмицу – когда мужичина отправился в ближайшую лавку. Не успел деньги лавочнику отдать, как пожалуйте, сударь, бриться…

Сторож оказался, как и извозчик, разговорчивым.

Наверное, еще один из тех кто считает, что всякий словен – это, в первую очередь, сплошные слова.

Нет, сударь стражник, не было у нас в обители таких ночных гостей… Ах, любезный сказал, что были. Путает он что-то, ваш любезный. Они ведь иногда и пьяными по городу раскатывают, лихачи… Очную ставку, говорите?.. Возможно, я, простите, и запамятовал. Охохонюшки, старость – не радость… Да, теперича припоминаю. Приехали. Двое. Девица и мужик… Да, я помогал любезному с носилками… Нет, больше я их не видел… Да, я сторож. Вот кабы лекарем был, то… Так меня дальше кухни не пускают, а мне и ни к чему. Жутче смерти не убьют, дальше фронту не сошлют! Наше дело – спать с мышами, ваше дело – их ловить… Нет, это прибаутка такая, сударь стражник, могу поведать… Ну, не хотите – как хотите, было бы предложено!.. А почему это я должен о вас помалкивать?.. Ну, воля ваша, буде мать Наталья… буде предводительница Ордена не спросит, промолчу. А уж буде спросит – извините! Ничем не смогу помочь!

Сильно запугать сторожа не удалось, но самолично он языка не развяжет, в этом Порей был уверен. Встречался он уже с такими типами…

Со стражей ведь ссориться – никому не с руки. Ныне вы обительский сторож и, предположим, любовник предводительницы, а назавтра, елочки-сосеночки, можете и за ворота вылететь. В жизни всяко бывает, а мудрый человек присно оставит себе пути к отступлению.

Порей вызвал двух соглядатаев-волшебников, показал им добытый в чародеевом доме портрет девицы (упоминать сыскникам о чародее Смороде Кудесник, расставаясь с Пореем, строго-настрого запретил), приставил к обоим выходам.

И, как выяснилось, не зря! Ибо в этот же день, незадолго до обеда, мышка-норушка по имени Забава Соснина выползла из своей норки.

Волшебник проводил ее до Центрального рынка (оглядывалась по сторонам, принципал, но меня, уверен, не заметила), понаблюдал, как она покупала фрукты (кило яблок, принципал, полкило винограда и небольшой арбуз), и убедился, что девица вернулась в обитель.

Порей тут же доложил об итогах наблюдения Кудеснику.

Тот вроде бы обрадовался.

Во всяком случае, выражение лица, с которым он потер руки, вполне можно было принять за удовлетворенное.

Отлично, принципал, отлично!.. Но в следующий раз, когда девица покинет стены обители, вернуться туда она не должна. Так что немедленно займитесь организацией ее ареста… Нет, прокурорского постановления не будет… Ну да, мегерой бывает, согласен… А буде заартачится и начнет давить на знание законов, то придется организовать похищение… Других поручений пока не будет!

15. Взгляд в былое. Век 76, лето 3, вересень: Буривой Смирный

След бы обновить ныне магический защитный барьер, подумал Буривой, шагая на очередную ступеньку и… замер.

Парадной лестницы особняка перед ним больше не наблюдалось. И ожидающей волшебников кареты внизу, перед лестницей, тоже не наблюдалось. И вообще ничего не наблюдалось – лишь мрак вокруг.

Мрак да тишина…

Правда, касался самого краешка сознания некий ритмичный звук, показавшийся Буривою весьма знакомым, но мысли разбежались, будто осиротелое стадо овец, внезапно потерявшее пастуха. Такого ввек не бывало, и потому Буривой решил: чудится…

А потом обнаружил, что глаза закрыты.

С закрытыми очами по лестницам, как всякому ведомо, не ходят, и он тут же исправил свою невольную ошибку.

Что-то изменилось. Нет, вокруг по-прежнему княжил мрак, однако сыскник вдруг сообразил, что находится в постели. Поднял голову.

Мрак перестал быть вездесущим: где-то впереди – вроде бы прямо перед глазами, а вроде бы и над головой – призрачно светилось нечто очень знакомое, но абсолютно неузнаваемое.

Очам доверять было нельзя. Оставалось прислушаться.

Теперь изменилось все. Ритмичный звук действительно существовал наяву. Это стучали часы и не просто какие-то там отвлеченные, символические – часы были свои, родные, домашние, с маятником в виде красного солнышка да кукушечьим окошком над циферблатом. И тут же, после этого узнавания пришло узнавание второе – странный светящийся предмет оказался окном родимой спальни, в которое привычно лился столь же знакомый свет ночных фонарей.

Буривой сел на постели, зажмурился и помотал головой.