Узники утлого челна

– Убеждайтесь! – Буривой отодвинулся в сторону.

Портье глянул в щелку, шумно сглотнул. И сразу стал подчеркнуто-деловитым.

– Не смею вам мешать, судари. Я пришлю сюда нашего охранника. Мне же надо немедленно поставить в известность хозяина.

– Секундочку, сударь! – сказал Буривой. – Далеко ли живет ваш сменщик? Ночной портье…

– Здесь же, в гостевом доме. У нас имеются номера для собственных служащих. На первом этаже.

Буривой повернулся к одному из сыскников:

– Ступайте с ним, сударь. Разбудите ночного портье и допросите. Но сначала проверьте книгу регистраций. В первую очередь меня интересует, кто именно снимал в последние дни этот номер.

Сыскник с дневным портье удалились.

А Буривой, подхватив баул, вошел в номер и принялся осматриваться.

Салатовые обои в цветочек, хрустальная люстра, на окне – бархатные шторы золотистого цвета. Вешалка, шкаф для верхнего платья, новомодный бар с открывающейся книзу дверцей, небольшой стол орехового дерева, несколько темно-зеленых кресел, диван застлан темно-зеленым же с золотом покрывалом; окромя входной, еще пара дверей – по-видимому, в спальню и в ванную.

Буривою не потребовалось много времени, дабы обнаружить, что он знаком с убитым. А еще через несколько секунд стало ясно, что Ярослава, кучера ключградского князя Нарышки, – как и другого княжеского знакомца, мужа-волшебника Клюя Колотку, – загрызла собака.

Буривой позвал в номер свою сыскную команду.

Одного послал осматривать остальные помещения – это и в самом деле оказались спальня и ванная, – второго посадил писать протокол.

Условия для сыскной работы, в отличие от большинства мест, где обычно происходит смертоубийство, оказались здесь почти идеальными.

Пойти на дюжинное лишение жизни в закрытом помещении без помощи колдовства мог бы токмо полный идиот.

Странная самоуверенность!.. Ведь Буривою не требовалось, кляня многочисленных зевак, искать следы, затоптанные десятками чужих ног. Ведь в тридцать шестом номере не наблюдалось сквозняков, кои могли бы помешать созданию и исследованию спектрограммы. Ведь – наконец! – возле окна, рядом со шторой, стоял самый настоящий фикус в кадке…

Потрясающая самонадеянность, додолку мне на корень!

Именно с фикуса Буривой радостно начал привычные манипуляции.

И очень быстро радоваться перестал: сей цветок – хоть и было его родиной отнюдь не Великое княжество Словенское – явно приходился родным братом розам из сада ключградского посадника.

Во всяком случае, невзирая на упорные Буривоевы потуги «разговорить» фикус, тот остался абсолютно бессловесным. Если верить растению, в последнее время в номере и не жил никто. И уж тем более никто ни на кого здесь не натравливал собаку…

Получив сей результат, Буривой вздохнул, открыл баул, достал курильницу и принялся готовиться к сотворению спектрограммы.

Но тут подоспели долгожданные новости.

Пришлось на время оставить волшебные атрибуты и выйти в коридор.

Новости тоже оказались весьма недюжинными.

Номер тридцать шесть, согласно регистрационной книге, вчера занимали тверской купец Ефрем Полено и его достойнейшая супружница.

Заспанный ночной портье, мрачного вида парень с азиатскими скулами и глазами-щелочками, показал, что Ефрем выписался ныне опосля полуночи с целью переехать в другой гостевой дом. Супругу купца портье не очень запомнил.

Вроде бы маленькая, пухленькая, зеленовласая, лет сорока – сорока пяти. В общем, сударь волшебник, из тех женщин, на ком взгляд задерживается не дольше, чем на собачьей конуре. Я индо одежду ее не запомнил…

– На собачьей конуре? – вскинулся Буривой. – А почему на собачьей конуре?

Ночной портье пожал раменами:

– Не ведаю, сударь волшебник… Просто такое вот сравнение пришло вдруг на ум. Мы же не обращаем внимания на собачьи конуры. По крайней мере, буде оттуда нас никто не облает… Вот и на бабу эту я не обратил внимания. Кабы облаяла, то… – Портье допустил на физиономию вежливую улыбку. – Но она тихая была. Должноть, за мужнины штаны держалась.

Буривой открыл дверь номера, сделал приглашающий жест.

– Посмотрите-ка, уважаемый. Это ваш постоялец?

Ночной портье проследовал к дивану, наклонился над убитым.

Физиономия его тут же перестала быть заспанной, скривилась, будто он лимон отведал.

– Да, сударь волшебник. – Портье почесал затылок. – Как же он здесь очутился? Он выехал ныне ночью, сам сдал ключи. Я лично запирал за ним дверь гостевого дома… Кто его так, сударь?

– Вы уверены, что ночью сдавал вам ключи именно он? И что именно за ним вы запирали дверь?

– Вестимо, сударь волшебник. Я же не без глаз! Он это.

– А супружница его выезжала вместе с ним?

Портье наморщил лоб, задумался.

Похоже, этот вопрос оказался для него не столь простым.

Потом лицо портье просветлело, и он отрезал:

– Не было с купцом никого. Один он выехал.

– А когда же выехала женщина?

Портье снова пожал раменами:

– Не ведаю, сударь волшебник. Надо полагать, еще днем.

Они вышли в коридор, и Буривой велел позвать дневного портье.

Однако тот о судьбе тверской купчихи Поленовой имел представления не больше, чем Буривой – о дате открытия далекого южного континента.