Узы крови (СИ)

Так и эта картина была забыта, укрыта бархатной тканью и скрыта от людских глаз в самом отдаленном уголке замка. Тот художник умер, будучи изгнанным с родных земель, а этот портрет – одна из немногих работ, что умерла вместе с ним, лишенная живительных лучей солнца. Со временем появлялись другие мастера, чьи картины, скульптуры и фрески вытеснили из памяти королевской семьи тот старый портрет.

Однако никому до сей поры не удалось запечатлеть на лицах двух фигур их истинные эмоции. Другие рисовали их улыбающимися, смеющимися, радующимися, в то время как старый маэстро приписал Майклу легкую, вымученную полуулыбку, а Эстер – сосредоточенное лицо, на котором навсегда застыл отпечаток пережитых страданий. Ланнистер заметил это только сейчас, в преклонном возрасте, когда вещи постепенно утрачивают свой юношеский блеск, сменяясь на самое обыденное, не несущее в себе никакой подоплеки.

– Боже, тогда я еще влезал в этот панцирь, – Лев указал пальцем на серебряные доспехи, плотно прилегающие к телу. – Мы здесь такие молодые.

– Знаешь, я пыталась найти несколько семейных портретов, – не отрывая завороженных глаз от картины, проговорила леди Эстер. – Когда-то у нас их было очень много, но тут обнаружила эту вещь. Поразительно. Почему она находится здесь? Я хотела бы, чтобы ее повесили у нас в комнате. Засыпать каждую ночь под знаменитой битвой Айкена Ланнистера с Эйнаром Таргариеном, конечно, заманчиво, но иногда нужно что-то менять. Как ты к этому относишься?

– Я попрошу, чтобы ее повесели у нас в спальне, – Ланнистер одобрительно кивнул, после чего подобрал картину, чтобы лишний раз разглядеть собственное лицо двадцатилетний давности. Лицо убийцы. Он мог бы еще долго рассматривать некогда знакомые черты, пока не вспомнил истинную причину своего прихода. Портрет имел некую мистическую силу притяжения, от него невозможно было сразу оторваться, но гнетущие мысли в голове государя позволили сделать это в долю секунды. Эстер в этот момент продолжала извлекать из старых громоздких сундуков разнообразные статуэтки и посуду. – Ты, возможно, слышала о том, что произошло с Томом?

– Разумеется, – внимательно разглядывая очередную безделушку, проговорила королева. – Я хотела написать письмо с искренними соболезнованиями, но потом решила, что лучше пока что повременить с этим. В крайнем случае я хотела отправиться в Висячие Сады и лично повидаться с ним, – она внезапно осеклась, стоило ей заметить затуманенный взгляд супруга. За столько лет семейной жизни ей не составило особого труда выучить все его выражения лица и что они означают. Нынешнее свидетельствовало о том, что он очень озабочен и не знает, как начать разговор. – Но ты пришел поговорить не о Томе, верно? Что произошло? Что тебя гложет?

– Мы не в состоянии противостоять флоту Мартеллов. Сегодня Мозер просил у меня помощи, но я четко дал понять, что не смогу выполнить его просьбу, – Эстер не любила, когда ее муж начинал издалека, поэтому Лев сразу же перешел к сути проблемы. – Я не могу оказать ему поддержку в битве, поскольку регионы разобщены, а армии почти уничтожены. Пять лет назад мы наконец-то выплатили все долги предыдущей династии и теперь работаем на свое восстановление. Тогда я предложил помощь другого рода. Ребекка, наша дочь, должна будет выйти замуж за Нолана Мартелла, лидера так называемого восстания и принца Дорна. Этот союз поможет нам восстановить мир.

Во время столь продолжительной тирады лицо Эстер выражало самые разнообразные и одновременно противоречивые эмоции. В начале она насторожилась, пытаясь понять, к чему ведет этот разговор. Затем, переварив первую часть послания, сразу же вопросительно вскинула брови в ожидании продолжения. Небольшая одышка у Майкла закончилась через несколько секунд, по прошествии которых он выпалил заключительную часть. Минуту королева неподвижно сидела, разглядывая собственные черты на знаменитом портрете. Отпечаток страданий.

Как бы то ни было, дочь Лукаса резко выпрямилась, буквально впиваясь глазами в потускневший взгляд мужа. Последние проблески надежды постепенно угасали: лицо Майкла не выражало абсолютно ничего. Он просто смотрел в одну точку, словно его разум был где угодно, но не в старой каморке, заполненной многочисленными предметами искусства и интерьера. Это означало, что решение окончательно и бесповоротно, что нет иного выхода, кроме того, какой он предложил, что он боролся, пытался найти иные пути, но тщетно.

– Тебе не нужен мой совет или разрешение, – это был не вопрос, утверждение. Безапелляционное, жесткое и неумолимое. Королева поднялась с сундука, глядя на мужа сверху вниз. Она не рассчитывала увидеть там сомнение – все эти мизерные надежды давно угасли, еще в тот момент, когда он вошел в помещение.