В 4:50 с вокзала Паддингтон. Дело смотрительницы

Обе женщины вошли в комнату. Она была богато обита темным бархатом и тесно заставлена викторианской мебелью из красного дерева, узкие окна пропускали очень мало света.

Старый мистер Крэкенторп полулежал в инвалидном кресле, рядом стояла трость с серебряным набалдашником.

Это был крупный худой мужчина, плоть которого свисала складками, с лицом бульдога и с драчливо выпяченным подбородком. В густых темных волосах мелькала проседь, маленькие глазки смотрели подозрительно.

—  Давайте-ка посмотрим на вас, юная леди.

Люси подошла к нему, спокойная и улыбающаяся.

—  Есть одна вещь, которую вам лучше сразу усвоить. То, что мы живем в большом доме, не означает, что мы богаты. Мы не богаты. Мы живем просто —  вы слышите? —  просто! К нам нечего приезжать с претенциозными идеями. Треска ничем не уступает тюрбо, запомните это. Я не потерплю лишних расходов. Я здесь живу, потому что мой отец построил этот дом, и он мне нравится. После моей смерти они могут продать его, если захотят… А я думаю, они захотят. У них нет никакого чувства семьи. Этот дом хорошо построен —  он прочный, и вокруг нас наша собственная земля. Это дает нам возможность уединиться. Если продать землю под застройку, она принесет много денег, но пока я жив, этого не будет. Меня отсюда вынесут только ногами вперед. —  Он сердито уставился на Люси.

—  Ваш дом —  ваша крепость, —  произнесла Люси.

—  Смеетесь надо мной?

—  Конечно, нет. Я думаю, очень здорово жить в настоящем деревенском доме, со всех сторон окруженном городом.

—  Именно так. Отсюда не увидишь ни одного другого дома, правда? Поля и коровы —  прямо посреди Брэкхэмптона. Доносится лишь слабый гул машин, когда ветер дует в нашу сторону, но в остальном это тихая деревня…

И, без всякой паузы и не меняя тона, он обратился к дочери:

—  Позвони этому проклятому дураку доктору; скажи ему, что последнее лекарство никуда не годится.

Люси и Эмма удалились. Старик крикнул им вслед:

—  И не пускай сюда эту чертову бабу, которая смахивает пыль. Она перепутала все мои книги.

—  Мистер Крэкенторп давно стал инвалидом? —  спросила Люси.

—  О, уже много лет… —  уклончиво ответила Эмма. —  Это кухня.

Кухня была огромная. Громадная плита стояла холодная и заросшая грязью. Рядом застенчиво пристроилась обычная газовая плита.

Люси осведомилась о времени трапез и осмотрела кладовку. Потом весело сказала Эмме Крэкенторп:

—  Теперь я все знаю. Не волнуйтесь и предоставьте все мне.

В тот вечер, ложась в постель, Эмма, испустив вздох облегчения, произнесла:

—  Кеннеди были совершенно правы. Она —  просто чудо.

На следующее утро Люси встала в шесть часов. Она убрала дом, подготовила овощи, собрала, приготовила и подала завтрак. Вместе с миссис Киддер убрала постели, и в одиннадцать часов прислуга уселась за крепкий чай с печеньем на кухне. Умиротворенная тем, что Люси «не задирает нос», а также крепким и сладким чаем, миссис Киддер расслабилась и принялась сплетничать. Это была маленькая тощая женщина с острыми глазами и поджатыми губами.

—  Он настоящий старый скупердяй. Что ей только приходится терпеть! И все равно я бы не назвала ее забитой. Она умеет постоять за себя, когда приходится. Когда приезжают джентльмены, она следит, чтобы еда была приличной.

—  Джентльмены?

—  Да. Это была большая семья. Старшего, мистера Эдмунда, убили на войне. Потом еще мистер Седрик, он живет где-то за границей. Не женат, рисует картины в чужих странах. Мистер Гарольд работает в Сити, живет в Лондоне —  женат на дочери графа. Потом еще мистер Альфред; у него приятные манеры, но он нечто вроде паршивой овцы, попадал пару раз в неприятные истории… И есть еще муж мисс Эдит, мистер Брайан, он такой милый, правда… Мисс Эдит умерла несколько лет назад, но он всегда оставался членом семьи. И еще мастер[4] Александр, мальчик мисс Эдит. Он учится в школе и всегда приезжает сюда во время каникул; мисс Эмма ужасно его любит.

Люси переваривала эту информацию, продолжая подливать своей осведомительнице чай.

Наконец миссис Киддер нехотя встала.

—  Кажется, мы сегодня провели чудесное утро, —  с удивлением произнесла она. —  Хотите, я помогу вам начистить картошки, дорогая?

—  Я ее уже начистила.

—  Ну и быстро же вы все делаете! Тогда я пойду, раз работы больше нет.

Миссис Киддер ушла, и Люси, так как образовалось свободное время, отскребла кухонный стол, что ей давно хотелось сделать, но она отложила это, чтобы не оскорбить миссис Киддер, в чьи обязанности это входило.

Затем она отмыла серебро, пока то не засверкало. Приготовила ланч, убрала со стола, вымыла посуду и в половине третьего была готова начать свое обследование. Чайный сервиз, сэндвичи, хлеб и масло она поставила на поднос заранее, накрыв их влажной салфеткой, чтобы еда не высохла.