V.

Миссис Буффо, которая, едва удерживая равновесие, стояла, подобно краковскому трубачу на крепостном валу, приняла на себя удар бушующего потока и была свергнута в таз со льдом первой же волной, промчавшейся у стойки. Широко расставив руки, над всеми возвышался Шныра. Он зацепился за один из кранов-сосков, и тотчас товарищи по экипажу отпустили его; продолжая двигаться по инерции, он рухнул вниз вместе с рукояткой. Из резиновой груди белым каскадом захлестало пиво, обдавая Шныру, миссис Буффо и пару дюжин матросов, которые, зайдя с флангов за стойку, кулаками ввергали друг друга в бесчувственное состояние. Члены несшей Шныру группы рассеялись в попытке захватить побольше кранов. Старший мичман, начальник Шныры, стоял возле последнего на четвереньках, хватал его за ноги и тянул на себя, считая, что со Шныры достаточно, и он должен уступить место своему командиру. Лидирующие матросы с «Порывистого» образовали клин. В их кильватере сквозь бреши отчаянно проталкивались человек шестьдесят морячков, лягаясь, толкаясь, царапаясь и рыча. Их рев перекрывал все остальные звуки. Некоторые из них размахивали пивными бутылками, дабы расчистить себе дорогу.

Профейн сидел у конца стойки, рассматривая самопальные ботинки и расклешенные подкатанные «ливайсы». Время от времени в его поле зрения оказывалась то чья-то рухнувшая туша с окровавленной мордой, то разбитая пивная бутылка, — крошечные бури в опилках.

Вскоре он заметил, что рядом сидит Паола, обхватив ноги руками и прижавшись щекой к черной холстине его брюк.

— Ужасно, — сказала она.

Профейн издал неопределенный звук и погладил ее по голове.

— Покой, — вздохнула она. — Разве не этого мы все хотим, Бенни? Хоть бы чуточку покоя. Чтобы никто не подскакивал и не кусал тебя за задницу.

— Тихо! — сказал Профейн. — Взгляни-ка — Влажному вмазали по животу его собственной гитарой.

Паола что-то бормотала ему в ногу. Они спокойно сидели, не обращая внимания на творящуюся вокруг бойню. Миссис Буффо впала в пьяную истерику. Отделанная под красное дерево старая стойка затряслась от нечеловеческих рыданий.

Сдвинув в сторону пару дюжин пустых кружек, на стойку уселся Свин. Когда заварушки достигали пика, он предпочитал просто сидеть и наблюдать. Сверху он с интересом смотрел, как его товарищи, словно отнятые от груди поросята, сцепились друг с другом из-за этих семи гейзеров. Пиво насквозь промочило большую часть опилок, а ноги боксеров-любителей выцарапали на них чужеземные иероглифы.

С улицы донеслись сирены, свистки и топот бегущих ног.

— Ага! — произнес Свин. Он спрыгнул вниз и, обогнув стойку, направился к Профейну с Паолой. — Эй, мастер, — сказал он спокойным тоном, щуря глаза, будто от ветра. — Идет шериф.

— Задний ход, — ответил Профейн.

— Бабу не забудь, — сказал Свин.

И они втроем рванули кроссом через кишащий телами зал. По пути прихватили Влажного. К тому времени, когда в "Могилу моряка", размахивая дубинками, вломился патруль, они уже бежали по переулку, параллельному Большой Восточной.

— Куда бежим? — спросил Профейн.

— Куда глаза глядят, — откликнулся Свин. — Пошевеливай задницей!

II

Все завершилось квартирой в Ньюпорт-Ньюс, где обитали четыре лейтенанта женского подразделения и стрелочник с угольной пристани — свиновский дружок Моррис Тефлон, который был тут вроде папочки. Всю рождественскую неделю наши герои предавались такому пьянству, что вряд ли осознавали, где находятся. Никто в доме, видимо, не возражал против их вторжения.

Ни Профейн, ни Паола к сближению не стремились, но их свела пагубная привычка Тефлона. У него была камера-"лейка", доставленная полуконтрабандой одним приятелем-моряком. По выходным — если дела шли хорошо и дешевое красное вино плескалось, словно волна под тяжелым торговым судном, — Тефлон цеплял камеру на шею и принимался бродить от кровати к кровати, делая снимки. Потом он продавал их на Большой Восточной жаждущим матросам.

Так уж получилось, что Паола Ход, урожденная Майстраль, слишком рано вырвалась — по собственному капризу — из безопасности, гарантированной постелью Папаши Хода, но слишком поздно — из "Могилы моряка", полуродного дома, и теперь, пребывая в состоянии шока, она наделяла Профейна талантами сочувствия и исцеления душ, ни одним из которых он не обладал.

— Ты — единственное, что у меня есть, — предупредила она его. — Будь со мной хорошим.

Они сиживали за столом в тефлоновской кухне, а напротив — будто партнеры по бриджу — Свин Бодайн и Влажная Железа. В центре стола — бутылка водки. Все обычно молчали, если только не возникал спор — с чем смешивать водку по завершении того коктейля, что употреблялся в настоящий момент. В ту неделю они испробовали молоко, концентрат овощного супа и даже сок из полувысохшего куска арбуза — последнего, что оставалось в тефлоновском холодильнике. Попробуйте выжать арбуз в рюмку, когда рефлексы пошаливают. Это практически невозможно. Вылавливать семечки из водки — тоже проблема, и она переросла во взаимную недоброжелательность.