В.А. Жуковский в воспоминаниях современников

счеты (у него 11 000 душ), казенных слесарей употреблял в собственную работу7,

etc. etc. Дашков (министр), который прежде был с ним приятель, встретив

Жуковского под руку с Уваровым, отвел его в сторону, говоря: "Как тебе не

стыдно гулять публично с таким человеком!" <...>

ИЗ ПИСЕМ

П. А. Вяземскому. Около (не позднее) 21 апреля 1820 г. из Петербурга в

Варшаву

<...> Читал ли ты последние произведения Жуковского, в Бозе

почивающего? Слышал ли ты его "Голос с Того света"1 -- и что ты об нем

думаешь? Петербург душен для поэта. <...>

Ему же. 2 января 1822 г. из Кишинева в Москву

<...> Жуковский меня бесит -- что ему понравилось в этом Муре?

чопорном подражателе безобразному восточному воображению? Вся "Лалла

Рук"2 не стоит десяти строчек "Тристрама Шанди"3; пора ему иметь собственное

воображенье и крепостные вымыслы. <...>

Н. И. Гнедичу. 27 июня 1822 г. Из Кишинева в Петербург

<...> Жуковскому я также писал, а он и в ус не дует. Нельзя ли его

расшевелить?4 <...> С нетерпением ожидаю "Шильонского узника"8; это не чета

"Пери" и достойно такого переводчика, каков певец Громобоя и Старушки6.

Впрочем, мне досадно, что он переводит и переводит отрывками -- иное дело

Тасс, Ариост и Гомер, иное дело песни Маттисона7 и уродливые повести Мура.

Когда-то говорил он мне о поэме "Родрик" Саувея8; попросите его от меня, чтоб

он оставил его в покое, несмотря на просьбу одной прелестной дамы. Английская

словесность начинает иметь влияние на русскую. Думаю, что оно будет полезнее

влияния французской поэзии, робкой и жеманной. <...> Так-то пророчу я не в

своей земле -- а между тем не предвижу конца нашей разлуки. Здесь у нас

молдованно и тошно9; ах, Боже мой, что-то с ним делается -- судьба его меня

беспокоит до крайности -- напишите мне об нем, если будете отвечать. <...>

Л. С. Пушкину и О. С. Пушкиной. 21 июля 1822 г. Из Кишинева в

Петербург

<...> Что Жуковский, и зачем он ко мне не пишет? <...>

Л. С. Пушкину. 4 сентября 1822 г. Из Кишинева в Петербург

<...> Кстати об стихах: то, что я читал из "Шильонского узника", прелесть.

С нетерпением ожидаю успеха "Орлеанской ц-- -- --"10. Но актеры, актеры! -- 5-

стопные стихи без рифм требуют совершенно новой декламации. Слышу отсюда

драммоторжественный рев Глухо-рева. Трагедия будет сыграна тоном "Смерти

Роллы"11. Что сделает великолепная Семенова, окруженная так, как она

окружена? Господь защити и помилуй -- но боюсь. Не забудь уведомить меня об

этом и возьми от Жуковского билет для 1-го представления на мое имя. <...>

Н. И. Гнедичу. 27 сентября 1822 г. Из Кишинева в Петербург

Приехали "Пленники"12 -- и сердечно вас благодарю, милый Николай

Иванович. <...> Перевод Жуковского est un tour de force {представляет собою чудо

мастерства (фр.).}. Злодей! в бореньях с трудностью силач необычайный!13

Должно быть Байроном, чтоб выразить с столь страшной истиной первые

признаки сумасшествия, а Жуковским, чтоб это перевыразить. Мне кажется, что

слог Жуковского в последнее время ужасно возмужал, хотя утратил

первоначальную прелесть. Уж он не напишет ни "Светланы", ни "Людмилы", ни

прелестных элегий 1-ой части "Спящих дев". Дай Бог, чтоб он начал создавать.

<...>

Л. С. Пушкину. 1--10 января 1823 г. Из Кишинева в Петербург

<...> Скажи ради Христа Жуковскому -- чтоб он продиктовал Якову

строчки три на мое имя. <...>

П. А. Вяземскому. 11 ноября 1823 г. Из Одессы в Москву

Вот тебе и "Разбойники"14. Истинное происшествие подало мне повод

написать этот отрывок. <...> Некоторые стихи напоминают перевод

"Шильонского узника". Это несчастие для меня. Я с Жуковским сошелся

нечаянно, отрывок мой написан в конце 1821 года. <...>

А. И. Тургеневу. 7 декабря 1823 г. Из Одессы в Петербург

<...> Жуковскому грех; чем я хуже принцессы Шарлотты15, что он мне ни

строчки в три года не напишет. Правда ли, что он переводит "Гяура"?16 <...> Л. С. Пушкину. 13 июня 1824 г. Из Одессы в Петербург

<...> Жуковского я получил17. Славный был покойник, дай Бог ему

царство небесное! <...>

Ему же. 2--10 ноября 1824 г. Из Тригорского в Петербург

<...> Скажи от меня Жуковскому, чтоб он помолчал о происшествиях, ему

известных. Я решительно не хочу выносить сору из Михайловской избы18 -- и ты,

душа, держи язык на привязи. <...>

Ему же. Первая половина ноября 1824 г. Из Михайловского в Петербург

<...> Здесь слышно, будто губернатор приглашает меня во Псков. Если не

получу особенного повеления, верно, я не тронусь с места. Разве выгонят меня

отец и мать. Впрочем, я всего ожидаю. Однако поговори, заступник мой, с

Жуковским и с Карамзиным. <...>

Ему же. Начало 20-х чисел ноября 1824 г. Из Михайловского в Петербург

Скажи моему гению-хранителю, моему Жуковскому, что, слава Богу, все

кончено. Письмо мое к Адеркасу у меня19, наши, думаю, доехали, а я жив и

здоров. <...>

К. Ф. Рылееву. 25 января 1825 г. Из Михайловского в Петербург

<...> Согласен с Бестужевым во мнении о критической статье Плетнева20,

но не совсем соглашаюсь с строгим приговором о Жуковском. Зачем кусать нам

груди кормилицы нашей? потому что зубки прорезались? Что ни говори,

Жуковский имел решительное влияние на дух нашей словесности; к тому же