В.А. Жуковский в воспоминаниях современников

ремесленников. Пока он живет, в его душе все действует. Не замечая сам, он

возвращает обществу те сокровища, которыми оно его обогащает. Вслушивайтесь

в его суждения, разбирайте его слова, рассматривайте каждую часть новой его

картины или очерка, замечайте самый образ его мыслей и поступков: если дано

вам тонкое чувство критики, вы поймете, в какой черте и сколько выражается у

него из этих давно исчезнувших для нас впечатлений.

Итак, если бы мы и не дождались от нашего поэта отдельных записок или

сочинения другого роду, где он представил бы изображение величественного и

умилительного зрелища, мы убеждены, что принадлежащее нам погибнуть не

должно и не может.

Как поэт, В. А. Жуковский первый у нас призвал природу с нежнейшими

ее красками и оттенками для полной красоты поэзии сердца и воображения. Он

каждое чувство и каждое действие, изображаемое им, обставляет живыми

картинами природы, списанными со всею художническою точностию. Сколько

новых богатств в этом отношении открыли ему области, прилежащие к обеим

сторонам Урала, на всем протяжении хребта его! Не говорим уже о Крыме и

Южном его береге, который поэт изучил во всех отношениях. В самой средине

России, по направлениям бесконечных ее рек, которых прибрежные страны

путешественник имел случай столько раз видеть и при истоках и при устьях

благотворных вод их, какими сокровищами запаслось его воображение! В помощь

ему он работал даже карандашом своим. Нам удалось взглянуть на драгоценное

собрание очерков различных мест и предметов, привезенное В. А. Жуковским из

путешествия2. Это занятие он столько же почти любит, как и поэзию. Знатоки

всегда удивлялись верности его взгляда, уменью выбирать точки, с которых он

представляет предметы, и мастерству схватывать вещи характеристически в

самых легких очерках. Все, получившие в особом прекрасном издании его "Виды

Павловска"3, конечно, согласятся с нами, до какой степени он живописец не

только с пером в руке, но и с карандашом. Подобным образом он представил в

очерках места, где провел свое детство и где писаны были некоторые из первых

его стихотворений.

По этой способности сливаться душою со всем прекрасным в природе и

воплощать все прекрасное в живых образах можно до некоторой степени вывести

заключение о собранных им сокровищах другого рода, о том, как он должен был

принимать в сердце моральные картины, одушевление всех сословий вообще и

каждого лица отдельно. Конечно, этого нельзя, мгновенно схвативши, и передать

мгновенно, как физический какой-нибудь предмет; но великое счастие быть

исполненным подобных ощущений! Для нас он еще не отделил этого от себя; но

там, где происходило действие, он, без сомнения, был в числе самых оживленных

органов, посредством которых всякое высокое чувствование и возрастает, и всех

электризует. Для человека сколько-нибудь образованного и одно имя его есть

призвание ко всему доблестному и прекрасному. К литературным заслугам

(давшим ему в Европе столь почетное место) судьба вызвала его присоединить

другие, новые заслуги, по которым имя его к потомству пойдет в ряду имен,

драгоценнейших для России. Таким образом, в Белеве (родине поэта) его приезд

произвел всеобщий восторг. Жители единодушно почтили его изъявлением самых

искренних приветствий4. И где он мог не встретить этого чистосердечного

радушия?

Образующееся юношество и образователи, окружая его в наших цветущих

общественных рассадниках света и добра, с каким восхищением должны были

тесниться около поэта, там, где их уроки ежедневно оживляются его

произведениями! Мысль, замечание, слово, даже взгляд великого писателя

становятся незабвенными для возникающего таланта. Вспомним рассказ Пушкина

о прибытии Державина в Лицей. Молодое сердце, в присутствии одушевителя

своего, верует несомненнее в событие благородных своих желаний. Ободренный

приветом того, в ком видит истинную судью давних, может быть и одиноких,

трудов, юноша начинает светлую эпоху литературной жизни.

Чтобы оправдать последнее предположение наше, мы расскажем здесь

занимательное происшествие, действительно случившееся с В. А. Жуковским в

эту поездку. В одном из самых отдаленных от столицы городов явился кинему

молодой человек5 и просил взглянуть на его стихотворения, которых было

переписано довольно много. Он пришел один, никем не представленный. За

исключением очень понятной застенчивости и даже робости, в нем незаметно

было этого всегда неприятного подобострастия и ни одного из тех смешных

приемов, которые нередки в провинциях. Между тем из разговора с ним

открывалось, что он самый бедный человек, не имел возможности образовать

себя, а еще менее заменить недостаток учения порядочным обществом. Но в его

словах и во всей его наружности нельзя было не чувствовать того достоинства, в

которое природа облекает человека с мыслию и характером. Он говорил

откровенно о любви своей к поэзии, не вверив до сих пор ни одному существу

своей тайны. Его стихи в самом деле выражали то, что дает человеку жизнь в

полном смысле созерцательная, -- глубокое религиозное чувство и стремление к

высокой философии.