В.А. Жуковский в воспоминаниях современников

родившихся начинаются 1783-м годом; в "тетради", выданной в этом году

белевским духовным правлением священнику Петру Петрову (без фамилии) с

причтом, значится записанным рождение Василия Андреевича таким образом:

"Той же вотчины (Мишенского) у дворовой вдовы, Елизаветы Дементьевой,

незаконнорожденный сын Василий, 30-го января". Рождение и крещение

Жуковского записано третьим, после каких-то двух крестьян, рожденных в январе

1783-го года. Неизвестно, по какой причине умолчано в "тетради" о крестном

отце новорожденного; у всех остальных детей имена восприемников упомянуты в

своем месте. Когда же Сальха, мать поэта, приняла св<ятое> крещение и почему

она носила отчество "Дементьевны", нигде не видно, а что она, при рождении

своего сына, считалась крепостною Бунина, в этом, по смыслу записи, нет

никакого сомнения. Впоследствии, когда "Васенька" подрос, то он сделался

общим любимцем всех Буниных, со включением даже и их прислуги, но

наименование "турчонок"8 (не в оскорбительном, разумеется, смысле) долго

оставалось при ребенке.

В глубине леса, за парком, остался неприкосновенный холм9,

сохранивший название "Греева элегия", по случаю того, что Жуковский, в

детстве, перевел на нем свое первое для печати стихотворение "Сельское

кладбище" Грея. Возвышенность эта насыпана рабочими под надзором

Жуковского не без цели: прежде с нее открывался лучший вид на Белев,

заслоненный от господской усадьбы, как выше сказано, возвышенностью с левой

стороны ее; в настоящее время насыпь поросла почти непроходимым лесом.

Место это всегда посещается любителями сельских прогулок, а особенно детьми

из учебных заведений, имеющими привычку вырезывать на коре деревьев

начальные буквы своих имен и фамилий. Искателями кладов насыпь вся изрыта,

и, разумеется, напрасно... Легендарная молва про зарытый клад, так сказать,

гнездится в среде окрестных жителей, и легковерные из них, чтобы не быть

смешными, решаются трудиться ночью -- искать в земле то, чего в ней никогда не

сохранялось...

Затем, на все остальное, существовавшее при Бунине, неумолимое время

положило свою тяжелую руку и не оставило решительно ничего. Когда, после

смерти Афанасия Ивановича, Мишенское досталось по дележу наследникам, то

получаемые с него доходы не могли поддержать больших построек и огромной

дворни; все это рушилось и разбрелось. Внучка Бунина, известная писательница

Анна Петровна Зонтаг, по смерти мужа долго жила одинокою в небольшом

деревянном домике, теперь необитаемом и забитом. Все утверждают, что в

домике этом, поддерживаемом владелицею Мишенского, жила Елизавета

Дементьевна, мать поэта, до 1810 года, иначе сказать, до того времени, пока сын

выстроил ей в Белеве, для жительства, собственный дом. Другие же идут далее:

они утверждают, что в домике этом родился Василий Андреевич. Дом

действительно из довольно старых, как можно видеть и по рисунку (с левой

стороны главного здания, где бегут дети), но сказать о последнем что-либо

утвердительно мы не решаемся. Тридцать лет тому назад от дома шла к церкви,

по саду, густая, сросшаяся аллея, с подчиненною дорожкою; причем пред

главным зданием господского дома, спереди и сзади его, виднелись куртины с

цветами. Со смертию Зонтаг, в 1864 году10, поредела аллея и заросла дорожка к

церкви; о цветах не может быть даже и помина. Все отзывается пустотою и

безлюдием, которые на всякого постороннего могли бы наводить тоску, если бы

не противодействовала тому красота великолепной природы, окружающая

усадьбу со всех почти сторон. Против самого господского дома растут деревья, в

летнее время почти заслоняющие его от взора проходящих по дороге; видно, что

на этом месте существовал когда-то цветник. Дом построен из дерева и, по-

видимому, давно; камнем он обложен впоследствии, для прочности. Во

внутренность дома ведут два крыльца: парадное, с лицевой стороны, и черное, от

флигеля, где живет теперь управляющий имением (на рисунке -- с правой

стороны). Здание с трех сторон имеет по четыре окна, а одна стена его -- глухая.

Парадных комнат три: зал (большой), гостиная и диванная; две спальни

расположены в стороне, ближе к входу с крылец. Прекрасная библиотека

покойной Зонтаг долго хранилась в большом доме, но теперь она разобрана, а

оставшиеся книги не стоят даже и наименования книг, хотя они хранятся в тех же

шкафах. Только кой-какие портреты и картины, между которыми две-три

хороших, красят стены пустого дома. Портрет какого-то монаха, благовидной

наружности, обращает на себя внимание; передают, что это бывший

петербургский духовник Зонтаг. Два портрета в гостиной11 (один из них

поменьше) завешены кисеею; они, стало быть, дороже других портретов для

владелицы дома, если так бережно сохраняются. И действительно, на одном

изображен муж Анны Петровны, генерал Зонтаг, давно умерший, а на другом (по

уверению многих) нарисовано изображение матери Жуковского, Елизаветы

Дементьевны. Тут же, в столике, хранится и какая-то предсмертная работа Зонтаг,

составляющая, по-видимому, дорогое воспоминание для ее дочери и любопытство

для посторонних посетителей.