В ад с чистой совестью

— … А я относился к нему снисходительно, эдакий покровитель, барин недоделанный, — возле губ Владимира залегли скорбные складки. — Не мог он не замечать этого. Примерно в то же время мы подружились с Ольгой. Она тогда только приехала в наш поселок. Родных у нее не было, сирота. Жила тем, что пекла хлеб и продавала. Как-то так получилось, что сдружились мы все втроем, частенько сидели болтали, а то и по горам вместе лазали. Тогда я и влюбился в нее, почти сразу сделал предложение, — он замолчал ненадолго, и я подумала, видно память его была сильнее затуманена, чем мы предполагали, раз он только сейчас мне все это рассказывает. — Мне бы тогда заметить, что не любит она меня, что засматривается на Михаила, может, и не случилось бы ничего. Хотя, кто знает, характер у меня уже тогда был отвратительный. Вряд ли позволил бы ей уйти. В общем, согласилась она стать моей женой, видно устала мыкаться одна. Да и Михаил не проявлял к ней никаких чувств. В его голове витал ветер свободы, а большая семья сковывала его по рукам и ногам. Только сейчас я понимаю, как он хотел вырваться из этого круга.

Незадолго до моей свадьбы мы и нашли клад. Сейчас мне кажется, что все было кем-то подстроено. И спрятан-то клад был плохо, просто завален большим камнем, который мы сдвинули на спор.

— Как это? — не поняла я.

— Ну, поспорили, кто сильнее. Увидели первый попавшийся на дороге валун и давай двигать его… Победил Михаил, что меня сильно задело. Вот под этим камнем и увидели неглубокую ямку, а в ней приличных размеров мешок. Знаешь, — он посмотрел на меня, и в глазах его я заметила лихорадочный блеск. Видно, события тех дней вспоминались очень ярко, он как будто снова переживал их. — Мы тогда словно помешались, увидев такое богатство. Чего там только не было — и драгоценности, и золото ломом, и старинные монеты… Почему-то тогда мне показалось, что клад пиратский, только, что он делал в наших горах?

— А когда вы поняли, что клад проклят? — не удержалась и спросила я, хоть и дала себе слово не перебивать.

— Не сразу. Вернее, проклятие уже тогда начало действовать, только поняли мы это позднее. В тот день мы решили, что клад побудет у меня, пока не решим, как воспользоваться им. Я вот сейчас подумал, что реши мы по-другому, и возможно Михаил поступил бы со мной так же, как поступил с ним я. Ведь все это проклятие. Сейчас я в этом уверен. Но, у меня было надежнее — одна мамаша, и та не лезла в мои дела. Именно той ночью я и спрятал клад. Я словно обезумел: сначала не мог на него налюбоваться, а потом решил, что ни с кем не буду делиться, что клад принадлежит мне одному.

— Какой кошмар! — Я представила себе всю степень его мгновенного падения. Это точно было действие проклятия. Его разум помутился, он перестал поступать адекватно.

— Кошмар, правильно ты сказала. Потом начался настоящий кошмар, и длился он почти десять лет, в течение которых я становился все злее, Михаил все больше опускался, а Ольга потихоньку сходила в могилу.

Почти сразу, как я перепрятал клад, умерла моя мамаша. Потом от меня ушла к Михаилу Ольга. Про это ты знаешь, я рассказывал… Мой бывший друг сначала действовал угрозами, потом решил отомстить, переманив у меня невесту, а потом стал унижаться, вымаливать отдать ему причитающуюся половину. А я становился все злее. Стал отшельником. Все мое общение с людьми сводилось к ядовитым плевкам. Я вынашивал план, как разбогатею благодаря кладу и каждый день, неделю, год… откладывал его осуществление. Какая-то священная страсть мешала мне его выкопать и зажить на полную катушку. А, может, я боялся Михаила, который, с упорством помешанного, следил за каждым моим шагом.

— Получается, что находка клада вас обоих обрекла на безумие, — размышляла я. — В этом и был смысл проклятия?

— Получается так. Не просто на безумие, еще и на бедность. После смерти матери я узнал, что от нашего состояния почти ничего не осталось. Последние годы я и жил на эти крохи кое-как. Михаил и того хуже… Дальше ты знаешь, все было так, как я рассказывал раньше.

— Ты не сказал самого главного, где зарыл клад?

— Разве?

Да что это с ним? Неужели и сейчас не может выдать место его нахождения?

Владимир заерзал в кресле. К нему мигом вернулась вся неуверенность, и во взгляде появилась затравленность.

— Где ты зарыл клад? — медленно спросила я, стараясь не разозлить его неосторожным словом.

— Да тут, рядом…

— Поконкретнее, пожалуйста.

Мне было страшно, но я решила идти до конца. На моих глазах он вновь превращался в безумца, каким был когда-то.

— Владимир, посмотри на меня! — спокойно приказала я, стараясь, чтобы голос не выдавал внутреннюю дрожь. Он уставился на меня помутневшими глазами. — Где ты зарыл клад? Назови место!

Он молчал и продолжал бездумно рассматривать меня.

— Да очнись ты! — решилась прикрикнуть я. — Хочешь еще сто лет бродить по земле в виде призрака? Где клад?

Наконец, в глазах его стала проступать осмысленность, одновременно с этим плечи опустились под грузом вековой усталости.

— Я зарыл его в саду Михаила.

— Как?! В его саду, ты ничего не путаешь?