В аду цветы расти не должны (СИ)

Откинувшись на кожаное мягкое сиденье, вдыхает знакомый запах салона: химические вещества, которыми тщательно чистили все вокруг; цветочные духи стюардессы; свежие фрукты на тарелке перед ним. И его собственный запах, перемешанный с запахом Ынбель. Его кожа, его тело все ещё хранят ее тепло.

В последнее время он часто думает о ней, часто хочет быстрее вернуться домой, снова услышать ее голос, снова задыхаться, находясь рядом. Неважно, что она злит его, спорит, упрямится, все это будто ещё сильнее притягивает его к ней.

Дракона не так просто подчинить, но те, кому удаётся это сделать, обретают его верность, защиту и заботу до конца дней.

***

Чимин окидывает взглядом полупустую комнату. Его сердце, окаменелое и пустое, кажется, все ещё не бьется. Накрытый тканью рояль одиноко стоит в центре. Из окон льётся солнечный свет. Такой тёплый и уютный, но Чимина он совсем не греет.

Пальцы судорожно открывают маленькую коробочку с таблетками. Положив одну под язык, он прикрывает глаза. Скатывается вниз по стене, опускаясь на деревянный пол.

Перед глазами танцуют тени, призраки из прошлого. Чужой, но одновременно такой знакомый смех заполняет все пространство. Где-то среди этого смеха он слышит собственный громкий плач, больше похожий на вой раненого волка.

Чимин закрывает уши ладонями.

— Исчезни, исчезни… — молит он.

Но эта призрачная «реальность» не отпускает его, она когтями в него впилась, пробираясь под кожу. Но под ней нет ничего живого, каждая клеточка ноет, отзываясь в нем адской болью. Слёзы текут по его искажённому от боли лицу. Чимин задыхается, чувствуя, как призрак касается его лица: скул, губ. Этот призрак прошлого улыбается, смеётся, зовёт по имени.

— Прошу тебя, исчезни… — складывает ладони в просьбе, в молитве.

В глазах паника, боль, сожаление, разбитая на осколки судьба. Он, покалеченный, забытый Богом. А есть ли он? Почему обрекает его на такие мучения, почему показывает снова то, что должно было исчезнуть в подсознании, почему снова вытаскивает его сердце, снова и снова заставляет слышать женский тёплый смех где-то здесь, совсем рядом. Руку протяни и поймаешь ее, и он тянется, но кроме пустоты нащупать ничего не может.

Когда любовь калечит сильнее любого оружия на земле, человек готов молиться и тому, кого в реальности не признаёт, в кого в реальности не верит. Мольба всегда одна и та же: избавь и помоги.

***

Бель с особым удовольствием потягивается, нежится в тёплой постели, а, когда понимает, как сильно опаздывает, почти бежит приводить себя в порядок. Наконец, уложив волосы, спешит вниз. Ее встречает лишь Хосок, завтракающий в одиночестве.

— Доброе утро, Цветочница. Я уж думал на работу не хочешь, — усмехается он, отпивая апельсинового сока.

— Доброе утро. А где Гук? — оглядывается по сторонам, занимая своё место.

— Уехал рано утром. Сказал, дела какие-то, — пожимает плечами, а потом хитро добавляет, — Может, наш младший влюблён?

Но Бель игнорирует последнюю фразу, не желая обсуждать личную жизнь друга.

— Значит, сегодня мой напарник ты, — улыбается она, чувствуя на себе его взгляд, полный раздражения и злости.

— Напарник? — хмыкает он, — Я всего лишь позабочусь о том, чтобы тебя не убили.

— И на том спасибо, — бормочет в ответ, закидывая в рот остатки сэндвича.

Хосок встаёт из-за стола, холодно сообщив перед этим, что у неё есть буквально пять минут. Но этого было достаточно, чтобы допить холодный кофе со льдом и попрощаться с Мисук перед уходом.

Выбрав заднее сиденье, она удобно расположилась в знакомой машине Чона. Заметив внедорожник, выехавший за ними, поджала губы. Юнги не шутил о полной безопасности.

Включив незнакомую ей джазовую музыку, Хосок молча вёл всю дорогу. А когда, Бель радостно вылетела, как только он припарковался, усмехнулся. Направился к охране для обсуждения мест, которые каждый из них должен занять для контроля и наблюдения.

Бель сильно удивилась, обнаружив, что двери магазина открыты. Знакомый голосок из-за больших ваз, успокоил сразу же:

— Бель? Это ведь ты? Думала, ты не придёшь, поэтому решила открыться без тебя.

— Ах, да, я опоздала. Проспала, — вспоминая ночь с мужем, слегка покраснев, произнесла она.

— Ничего, я только рада, что мы поработаем вместе.

— Мэй, ты где? — осмотревшись, спросила Бель.

— Я здесь! Наверху, — звонко смеётся девушка.

Бель поднимает взгляд к прозрачному потолку: Мэй, опираясь на перила второго этажа, где они хранят свои вещи, инструменты, поливает цветы в горшочках, которые змейкой огибают балкончик.

— Спускайся уже, — смеётся, наблюдая за неловкими, неумелыми движениями подруги.

Отходит в сторону к креслам и столику. Кладёт телефон, сумку с ежедневником и личными вещами и включает кофемашину, заваривая для подруги капучино на миндальном молоке, ведь у Мэй аллергия на лактозу.

Чашка с горячим напитком почти падает из рук, когда она слышит громкое мужское «Сука!». Положив кофе на стол, бежит на звуки и, замирает, увидев злого, взбешённого до ужаса Хосока и, кажется, тот весь… мокрый?