В аду цветы расти не должны (СИ)

Он слегка кланяется, с хитрым прищуром наблюдая за уходящей в толпу девушкой.

Быстро, скорее судорожно набрав номер на телефоне, отворачивается от внезапно зашедших теперь уже новых клиентов. Уходит вглубь, стараясь найти более тихое, уединенное место. Гудки прекращаются. Голос кузена раздаётся:

— Да, Тэхен, я слушаю.

— Тебе следует прилететь в Корею сегодня же, — твёрдо произносит Ким.

— Что такое? — голос Джина меняется, становясь более серьезным и взволнованным. Кажется, он даже вскочил со своего места. Тэхен уверен, это место — кресло в кабинете. Он проводит там почти все время.

— Я нашёл ту, что нужна была тебе, Джин. Наконец, нашёл.

========== Глава 23 ==========

Комментарий к Глава 23

Всем привет. В последнее время (то ли это Меркурий, то ли осенняя хандра) хочется лишь одного: спать беспробудно. Поэтому и пишется очень «туго» и медленно. Но все же я рада, что главы выходят неплохие)

Приятного прочтения🖤

Upd: давайте все вместе поздравим Пак Чимина с днём рождения💜 Этот человек заслуживает всех звёзд во вселенной, так он чист и прекрасен душой! Самый добрый, заботливый, трудолюбивый, внимательный и умеющий дружить☀️ А ещё он просто hot-мужчина✨

***

Высокий мужчина в темно-зелёном, скорее изумрудном, плаще стоит под чёрным зонтом. Капли дождя нещадно бьют по натянутой на железные спицы ткани. Этот «звон» отдаётся прекрасной глухой мелодией в ушах.

Карие глаза с облегчением и восхищением наблюдают за женской фигурой за толстым стеклом окна кофейни. Каждое движение ее тонких пальцев: то, как она трогает салфетки; как обхватывает чашку; как убирает со лба пряди волос — все это отзывается в груди глухой, тупой болью.

Джину казалось, что он давно позабыл ее, давно похоронил в памяти. Похоронил и ту рождественскую ночь, что разделила его жизнь на «до» и «после». Только это «до» до сих пор тревожит его, оно сидит напротив, слегка улыбаясь уголками пухлых губ. Сглатывает.

Но холодный пот прошибает, когда глаза ее поднимаются, смотрят в его собственные. Женские губы беззвучно шевелятся, а пальцы отпускают посудину с горячим напитком. Она узнала его.

Джин отворачивается, собираясь уйти. У него нет той смелости, чтобы подойти. Все рухнет, как только он сделает шаг. Он труслив перед этой женщиной и слаб. Его безмерная тоска по ней, по их истории, что так и не завершилась чем-то прекрасным, вызывает в нем слишком много боли.

— Джин!

Он отчетливо слышит своё имя сквозь шум дождя. Останавливается, спиной чувствуя ее приближение. Сжимает ладонь крепче вокруг деревянной ручки. А потом возобновляет шаг. Ноги будто отяжелели, с трудом отлипают от земли.

— Джин, стой!

Ее голос срывается. Мэй успевает промокнуть до ниточки. Холод пробирает каждую косточку. Но что ей холод, если «призрак» из прошлого смог оживить тепло, что держало ее на плаву долгие годы?

Он, наконец, остановился. А Мэй продолжила к нему приближаться.

— Это ведь ты, правда?

Она слегка, невесомо касается его плеча, и Джину ничего не остаётся, как повернуться к ней лицом.

Так близко. Он давно не чувствовал себя таким уязвлённым, готовым упасть на колени перед кем-то.

Но есть одно «но». Память Джина хранит все: их любовь, встречи, поцелуи, объятия. Однако ее память хранит лишь воспоминания о незнакомце, который долго доказывал ей об их связи в одной из палат городской больницы. Она помнит, как он плакал, умоляя вновь вернуть прежнюю Мэй, умоляя никогда не оставлять его. Но Мэй не могла, не могла и смотреть на него, ведь в сознании пустота. Он чужой.

Джин кивает, стараясь сохранить спокойное выражение лица, но рука, спрятанная в кармане, заметно дрожит.

— Мэй… — только и выдыхает он.

Зонт вскоре падает на сырую землю. А руки Джина обвивают хрупкую девушку. Ее тепло, необходимое, живительное, греет его замёрзшее сердце. Он гладит ее мокрые волосы, вдыхает ее запах, не хочет отпускать.

Он так скучал. Пять лет без неё. Это было слишком большим испытанием для человека, который так и не смог разлюбить.

Ему приходится разжать объятия.

Мэй улыбается. Искренне, будто видит давно пропавшего друга.

Она не вспомнила его после той аварии: такси, везущее к нему, так и не доехало. Лёд под шинами будто не позволил двум влюблённым сердцам быть вместе. Рождество Джин провёл у койки в больничной палате, молясь всем богам и духам о спасении его любимой.

А, когда спустя пару месяцев комы Мэй открыла глаза, он отчетливо увидел в них отталкивающий холод. Он понял вдруг: она не узнала его, не помнит ни их прогулок, ни разговоров по вечерам, ни их походов в кино, ни ритуалов поедания шоколадного безлактозного мороженого. И единственное, что мог сказать врач — это время: ждать и только. Но ни через месяц, ни через полгода, ни через год и два она не вспомнила его.

Он стал ей другом. И Джин пытался. Правда пытался держаться на приличном расстоянии. Не думать о ней, как о той, кого он любил как мужчина.