В агонии

Охранник легко улыбнулся, и Эллен показалось, будто что-то знакомое и светлое на мгновение оказалось рядом.

– Ладно, давай посадим мышку в клетку, а то у меня дел куча.

Эллен с опаской взглянула на дверь, к которой подошел охранник. Мышка в клетке. Артур словно знал, что это ее самый большой страх.

Массивная дверь заскрипела и открыла взору длинный коридор с цементным полом. С потолка свисали горящие лампочки, но света все равно было мало. Артур снова вцепился Эллен в предплечье и потянул ее внутрь.

Эллен панически задышала, увидев настоящие клетки. Это была подземная тюрьма. Стальные прутья, что тянулись в каждом отсеке от пола к потолку, напоминали челюсти. Сейчас пасть захлопнется, и вырваться из элитовского монстра будет невозможно. Он пережует свою добычу вместе с костями и превратит в ничто.

Эллен наконец захотелось бороться.

– Нет, пожалуйста, – пискнула она и, схватившись за руку Артура, попыталась расцепить его пальцы. – Только не в клетку!

– Эллен, я при чем? Мамочку надо было умолять.

Парень приобнял ее за талию и потащил вперед. Эллен стало гадко от осознания, что он прикасается к ней руками, которые вымыл в крови ее друзей. Она изворачивалась, но Артур с еще большей грубостью впивался в бок.

– Как ты меня достала, – процедил он. – Тебе сюда.

Теперь она поняла, почему он не посадил ее в первую пустую клетку. Он выбрал ту, что была напротив Нелли.

Девушка сидела на досках, что служили кроватью, голова была опущена, волосы скрывали лицо и только сцепленные замком пальцы легко подрагивали.

Артур толкнул Эллен в камеру. Дверь из железных прутьев заскрипела. Лязгнул замок.

Эллен попятилась от решетки. Застыв посреди личной тюрьмы, она обхватила себя, чтобы не рассыпаться на части. Внутренний огонь наступал болезненной стеной. Обжигал, требовал выпустить на свободу, но Эллен не могла. Она все время чувствовала блокировку.

Становилось мучительно больно. Эллен присела на корточки, но, не выдержав нахлынувшей волны, покачнулась и осела на пол. Холодный и немного сырой.

Она задрожала, железные прутья заплясали змейками, перед глазами все поплыло, Нелли в камере напротив превратилась в расплывчатое белесое пятно.

Поскуливая от боли, Эллен поднялась и уселась на доски. В подвале совершенно не хватало воздуха, она глотала его, глотала – легче не становилось. Тогда она прилегла на «кровать» и закрыла глаза. Нужно было зацепиться за спасительную мысль, чтобы отвлечься, забыть о поглощении.

«Теперь ты моя, и я никому, и никогда тебя не отдам».

Эллен думала не о холодных досках, а о теплой кроватке, где Дима сжимал ее в объятиях; где они укутывались в легкое одеяло, словно в кокон; где их обнаженные тела касались друг друга.

Она не думала, что это подвальная прохлада заставляет покрываться ее мурашками. Верила, что это Димино дыхание. Этим утром он будил ее нежными поцелуями.

Эллен не думала о том, что ждет ее здесь, а представляла, как подойдет к шкафу в лесной клетушке, достанет синий пеньюар, наденет. Дима ждал этой ночи.

Эллен заставляла себя думать, что плачет не от отчаяния, горя и поражения.

«Это слезы счастья, и Дима сотрет их губами».

…

Поглощение отступило, но притаилось где-то внутри, чтобы вскоре нанеси новый удар. Эллен присела.

Нелли находилась в прежней позе.

«Мы обе в клетках. Обе проиграли войну за Диму, но оставили за собой столько жертв! Почему Нелли просто не смирилась? Разве думала, что у нее есть шанс? Из-за нее погибли жители! Это она виновата! Она убила их!»

– Я чувствую твой взгляд, Эллен, – прохрипела Нелли незнакомым, измученным голосом.

Эллен промолчала.

– Не надо винить только меня. Да, я вспыхнула, но это ты облила меня бензином и поднесла спичку.

Эллен снова не ответила. Нелли какое-то время молчала, а потом подняла голову.

Взгляды девушек встретились.

– Мы вылечили друг другу душу, такое не забывается. Он никогда меня не забудет, никогда не оставит. Даже теперь. Он простит, я знаю. Он поймет. Мы нужны друг другу, как символ того, что все можно пережить, с любой болью можно справиться. У вас этого нет, и никогда не будет, потому что его раны затянуты. И это сделала я. Не ты. В его сердце есть мне место, как бы ты это ни отрицала. Я там навсегда.

Эллен медленно опустила голову, и ее волосы шторкой упали вниз. Теперь закрылась она. Ей нечего было ответить сопернице. Трудно отрицать, что Дима по-своему привязан к Нелли. Эллен не знала их прошлого и могла только догадываться, о какой боли говорит девушка. И Дима, и Нелли остались без родителей. Их убили. Наверное, эта их общая утрата, с которой они научились жить, справились вместе.

Но Дима сделал выбор, он выбрал Эллен. Нелли стоило его отпустить.

Раньше стоило. Теперь уже поздно для тех, чьи жизни сегодня оборвались.

***

Эллен не ощущала времени. Она подвергалась нападкам поглощения, корчилась от боли на досках, стиснув зубы.

Нелли больше с ней не говорила.

Вскоре железная дверь заскрежетала – Эллен напряглась. Она успела привыкнуть к личной тюрьме. По крайне мере, здесь было не так страшно, как там – в неизвестном будущем.