В Багдаде неспокойно

Пулемет танка плетью прошелся по ним, разбивая стекла, пронизывая тонкий и не прочный, как картон, металл бортов. Автобусы мгновенно осели на пробитых покрышках. Первый из них перевернулся, окутался паром от разбитого радиатора, завалился на бок, чуть разворачиваясь и высекая искры, пока не остановился, а другой уткнулся передом в его днище. Его шофер был уже убит. Инерция вырвала его из кресла, бросила вперед, и он наполовину вывалился наружу, повиснув на остатках стекла, раскинув руки на капоте, который стало заливать кровью. Большинство людей в автобусах было тоже либо убито, либо тяжело ранено. Люди кричали, хрипели, захлебываясь кровью. Кто-то попробовал выбраться через разбитые окна, и кому-то это даже удалось, но пулеметчики в танке прекратил стрельбу только тогда, когда люди перестали двигаться. Все вокруг автобусов было усеяно изуродованными человеческими телами, сумками, одеждой, мешками.

Дальше всех, почти до обочины добралась девочка лет десяти. Ей до спасения не хватило нескольких сантиметров. Впрочем, ее тяжело ранило еще в автобусе, а пуля, остановившая ее — разбила девочке голову. По асфальту за ней тянулся кровавый след. Неужели американцы приняли эти автобусы за брандеры, начиненные взрывчаткой, а всех, кто в них находился — за смертников? Или они думали, что в этих автобусах едет Саддам Хусейн, а им за его уничтожение дадут премию, награды, примут в престижный колледж? В американской армии, наверное, стали использовать андроидов? В них закладывают определенные программы, а человечны они или бесчеловечны — исполнителей нисколько не интересует и поэтому солдаты готовы навалить горы из трупов, чтобы выполнить заложенную программу. При этом американцы продолжают на всех углах трубить о гуманизме и демократии. Это тоже заложенная в андроидов программа.

Расправа заняла несколько секунд и была такой жестокой, что Игорь потерял дар речи. Только он из пассажиров «Сабурбана» видел почти все подробности. Остальные лишь догадывались о происходящем — по выстрелам, крикам и стонам, но они были не очень различимы сквозь шум работающего мотора. У Игоря пальцы сжались в кулаки.

Громов все еще надеялся, что американцы не будут стрелять по их колонне, ведь машины были с дипломатическими номерами, а на крыле первой из них трепетал трехцветный российский флаг. Но, вероятно, он был для американцев таким же раздражителем, как, по слухам, для быка — красная тряпка.

Машины сбились в кучу. Те, что ехали позади головной, обошли ее слева и справа, встали по бокам. Всем хотелось оказаться подальше от горящего танка, но теперь колонна представляла из себя очень хорошую мишень, чем тут же и воспользовались американцы…

— Они сейчас по нам шарахнут! — наконец закричал Игорь. — Из машин вываливайте!

Он дернул рукой ручку двери, стал открывать ее, смещаться в сторону образовавшегося прохода, и тут пули полоснули по ветровому стеклу, рассыпав его на мириады осколков.

— Мать вашу! — закричал в отчаянии Игорь, вываливаясь из машины.

Сергею показалось, что в оператора попала одна из пуль и, скатываясь с сиденья автомобиля на землю, он даже увидел, что тот, кажется, обливается кровью. При этом оператор продолжает обниматься видеокамеру, пытаясь уберечь ее от поломки, поскольку хрупкая оптика могла испортиться от любого сотрясения.

Громов свалился на асфальт, остался лежать, втягивая голову в плечи от каждой пулеметной очереди. Игорь сидел рядом, привалившись спиной к борту машины. Кровь из рассеченной брови начинала затекать на глаза, а все лицо у него было в мелких крапинках, точно он за одну секунду то ли оспой проболел, то ли ветрянкой. Впрочем, все эти раны были от осколков, а не от пуль, а значит — не глубокими, хоть и страшными на вид, но совсем не опасными.

Сергей и сам почувствовал мгновенную боль в щеке, приложил к этому месту ладонь, наткнулся на что-то острое, колкое, застрявшее в коже и чуть не порезался. Он обхватил осколок стекла пальцами, точно вытаскивал занозу, дернул, чуть скривившись и готовясь к болезненным ощущениям, но боли так почти и не почувствовал. С майки ссыпалось еще несколько осколков, но они даже ткань не порвали, а уж до тела тем более не добрались.

— Ты как? — спросил Сергей, подползая к Игорю.

— Кажется все нормально. Я глаза закрыл, а то и их могло осколками посечь.

Он поставил рядом с собой видеокамеру, снял майку, приложил ее к ране, пробуя остановить кровь. Она покрывала теперь уже все лицо и казалось, что оно превратилось в кровавую маску.

— Эти суки прекратят когда-нибудь?! — завопил Игорь, то ли стараясь перекричать звуки выстрелов, то ли ожидая, что ему кто-то ответит.

Высоко в небесах, едва различимый, пролетел штурмовик прикрытия. Его рев достиг земли, когда самолет совсем исчез из глаз.