В башне

Среди суетни городской,
Изныв в отчужденьи безмолвном,
Все чаще я внемлю душой
Далеким, узывчивым волнам.

Здесь пыль и удушливый зной,
Здесь смутно-гнетущие стены,
А там дует ветер сырой
С простора сверканий и пены.

Здесь встречный, коснувшись плеча,
Не смеет взглянуть без утайки,
А там грабят море, крича,
От брызг захмелевшие чайки.

Как слились там небо и шум
Растущих, смятенных прибытий;
О сколько непытанных дум
И радостных детских открытий!

Как жаль мне себя и вас всех,
Еще не успевших изжиться.
Как жутко мне слышать ваш смех
И видеть довольные лица.

«Я отзвук шумного прибоя…»

Я отзвук шумного прибоя,
Рождаясь гордо и тревожно,
Я между скал ищу покоя,
И в даль бегу, прощаясь ложно.

Во мне все вечное ничтожно,
Во мне бессилье роковое,
Я, говорящий: «Все возможно»,
Я — отзвук шумного прибоя.

«Став на краю скалы крутой…»

Став на краю скалы крутой, с безвременьем во взоре
Он взял шипящую змею из чаши золотой и бросил в море.

Волна, метнувшись о скалу, разбилась в пыль и пену,
И шли за ней, качая мглу, одна другой на смену.

Оставив чашу на скале, он в шумных городах явился вскоре
И по земле стал сеять страх с безвременьем во взоре.

Маскарад

Без масок, как в масках, а лица все те же,
Которые знал и любил;
И встречи, как прежде, то чаще, то реже,
Но верить нет сил.

Мишурны, крикливы все снова и снова,
Одни за другими, туда и сюда,
Намеренность взгляда, оторванность слова,
Бессильное «нет» и неверное «да».

Слежу и теряюсь в оттенках и красках,
Кого-то ищу и зову,
Все снова и снова без масок, как в масках,
Как сон наяву.

«Я в глубине бесчисленных зеркал…»

Я в глубине бесчисленных зеркал,
Измученный бесцельностью движений,
Я, в ужасе, бегу по плитам сонных зал,
Бегу от мертвых отражений.

Везде обманчивость сближений,
Везде разрозненность загадочных начал,
Я здесь, я там, я в вихре превращений,
Я в глубине бесчисленных зеркал.

Ложь