В бой идут «ночные ведьмы»

Это тоже меня не удивило. Ирина занимала заметное положение в Московском государственном университете, который она считала своим вторым домом, тем более что он располагался совсем недалеко от ее первого дома. Ее отец и муж были физиками, ее старший сын, Андрей Дмитриевич Аинде, – крупный ученый в области теории инфляционной модели Вселенной. Что касается ее самой, она была доктором наук и в 1977 году, в возрасте восьмидесяти лет, получила звание почетного профессора МГУ. У нее более трехсот публикаций, среди них – книги по ядерной физике; она изучала космические лучи. Ирина Ракобольская возглавляла Совет женщин МГУ, а еще она – заслуженный деятель науки РСФСР.

«Похороны были торжественными, при большом стечении народа», – рассказала мне внучка Ирины, Елена, она давно живет в Италии, но приехала в Москву, чтобы проститься с бабушкой.

Елена не ожидала увидеть такое количество людей на похоронах, услышать столько речей, воспоминаний о бабушке, о ее академической и военной жизни, о ее мужестве и доблести.

«Очень многие, – рассказала она, – вспоминали о ее потрясающих организаторских способностях. Кто-то сказал, что она использовала их до последней минуты: ей удалось умереть, когда оба ее сына были с ней в Москве, ровно за три года и три месяца до своего столетнего юбилея».

От сына Андрея мы узнаем, что российское государство удостоило Ирину чести быть похороненной на Новодевичьем кладбище, где покоятся Чехов, Эйзенштейн, Гоголь, Хрущев, Маяковский, Шостакович. Как и ожидалось, ее похоронили с почестями: как ученого и ветерана.

И все же, узнавая подробности похорон, я чувствую горечь и беспокойство, причину которых сама не понимаю. То же самое испытывает Элеонора: она никак не может понять, почему газеты не опубликовали сообщение о смерти последней «ночной ведьмы». «Тут какая-то ошибка, мы плохо ищем, – повторяет она. – Невозможно, чтобы российские газеты не написали о ее смерти».

И лишь несколько дней спустя я понимаю, где следует искать истоки моей горечи. В течение долгих месяцев, работая над этой книгой, я пыталась донести до сегодняшних женщин атмосферу далеких времен, в которую были погружены «ведьмы», и показать жизнь Ирины и ее подруг во всей ее насыщенной полноте, которая неизбежно меркнет, покрываясь патиной времени. Я хотела рассказать историю «ночных ведьм» не для того, чтобы прославить их или отдать должное их героическому прошлому, а чтобы утверждение, проверенное на полях сражений: «Женщины могут все», – имело ценность и в сегодняшней жизни. Да, особенно в сегодняшней жизни.

Известие о похоронах Ирины навеяло на меня грусть. Торжественное прощание с известным ученым и ветераном войны Ириной Ракобольской – это та возможность, которую упустила пресса, чтобы еще раз рассказать о великом подвиге «ночных ведьм». Я не могла удержаться от вопроса, адресованного самой себе: неужели эта необыкновенная история женского авиационного полка со временем превратится всего лишь в один из эпизодов Великой Отечественной войны? Неужели «ночные ведьмы» тоже станут просто «сражавшимися на фронте» и гордость женщин, осознавших, что они «могут все», сведется к гордости за страну?

Вот что огорчало меня больше всего, даже больше, чем смерть последней «ведьмы». Я еще раз уверилась в том, что женщины могут быть преданы Историей, даже если они сами принимали активное участие в ее течении.

Когда я приступала к написанию этой книги, я надеялась, что Ирина успеет ее прочитать. Наверняка она подвергла бы ее суровой критике, она ведь была ученым, но ей было бы приятно узнать, что я рассказала итальянским читателям о Nachthexen. Она бы увидела, насколько их история захватила меня, она оценила бы усилия, которые я предпринимала, чтобы понять их сокровенные помыслы, мечты и желания.

Сейчас, когда Ирины больше нет, мне трудно избавиться от ощущения тревоги. Я могу только надеяться, что эта книга хотя бы отчасти окажется непохожей на книги об Истории, написанные мужчинами. Я непременно отнесу ее на могилу Ирины Ракобольской на Новодевичьем кладбище. Она ведьма, она сумеет ее прочитать.