В бой роковой...

— Сам товарищ Ленин участвует в пропаганде, — добавил военком, закончив чтение. — На иностранных языках пишет рабочим письма, которые всякими путями направляются за границу, и листовки, обращенные к солдатам... Северный фронт особый. Здесь Красная Армия сражается с войсками ведущих стран Европы и Соединенных Штатов Америки. И нужно всемерно развивать среди них пропаганду и агитацию... Я бы сказал так: если в ходе боевых действий мы нередко имеем затишья, то в пропаганде не должно быть никаких спадов, нужно штурмовать солдат интервентов устным и печатным словом беспрерывно. Именно на это и нацеливает нас Владимир Ильич Ленин.

Далее комиссар рассказал об осенних боях на Северной Двине, где ему пришлось вести бойцов в контратаку, чтобы вернуть утраченные позиции. Взяли там в плен шотландцев. Расположив их к себе, военком завел с ними разговор. Как раз тогда в «Правде» появилась статья Чичерина о Джоне Маклине, шотландском революционере. Кузьмин спросил солдат, знают ли они его.

Солдаты удивленно вскинули головы: как не знать им того, кого больше всех любили шотландские рабочие! Они наперебой стали рассказывать о Джоне — школьном учителе по профессии. А одному, Лафаму, даже доводилось слушать пламенные речи Джона, за которые его не раз привлекали к ответственности. Пленные огорчились, когда Кузьмин сообщил, что о теперешнем положении Джона нет никаких сведений. «Могу заверить вас, господин комиссар, — горячо проговорил Лафам, — наш Джон протестует теперь против войны с Россией. Если его и в тюрьму посадили, все равно протестует».

— Меня вдруг осенила мысль: а что, если этот солдат обратится с письмом к своим товарищам, находящимся по ту сторону фронта? Он согласился. Любопытный факт, товарищи. Его письмо мы отпечатали листовкой и разбросали в тылу. И вот результат: на Котласском участке с этой листовкой к нам перешло около полсотни шотландцев.

На некоторое время военком задумался. Затем продолжал:

— Тогда я загорелся идеей отправлять часть пленных назад. Послали телеграмму товарищу Ленину, он быстро ответил: «Вполне сочувствую Вашему плану отпускать пленных, но только непременно понемногу и исключительно тех, кто действительно хорошо распропагандирован. Телеграфируйте мне немедленно, если надо, то шифром, сколько у вас пленных, какой национальности и сколько из них распропагандировано»[11].

— Могу привести другой пример. — И пояснил: с месяц назад начдив Уборевич сообщил ему, что американцы просят выйти на переговоры. Поставив в известность Главный штаб и Ленина[12], Кузьмин сам отправился в нейтральную зону, где встретился с тремя американскими офицерами.

— Из беседы с ними, — сказал военком, — я вынес убеждение, что американские солдаты теребят офицеров острыми вопросами. Офицеры охотно приняли от меня листовки и спросили: «Ради бога, скажите: Ленин сам по-английски пишет или с помощью переводчика?» Я ответил: «Сам. А вообще он может объясниться с человеком любой национальности». Они не поверили: «Вы шутите или сознательно преувеличиваете возможности своего вождя?» «Никаких шуток, — говорю я, — и никакого преувеличения, господа. Мы ведем с вами серьезный разговор». «Но такого человека даже в Америке нет!» — «А вот это правильно. Добавлю, господа, что такого, как Ленин, на всем земном шаре нет».

Боев не сводил взгляда с военкома, поражавшего простотой. Имеет дело с самим Лениным. Видать, старый большевик и грамотен шибко.

— Похвально, — взглянул на Боева военком, — что подполье распространило письмо Ленина американским рабочим, которое мы переправили в Архангельск. На днях поступило не менее важное письмо Владимира Ильича к рабочим Европы и Америки. Его нужно также двинуть в солдатскую массу.

Суздальцева добавила:

— Нужно, чтобы как можно больше людей узнало о международном рабочем движении в нашу защиту. Товарищ Ленин указывает на это в своих речах. Например, он рассказал о митинге, состоявшемся в Лондоне, в самом большом зале Альберт-холле, на котором было выставлено требование: «Прочь войска из России!» Это подтверждает и телеграмма из Лондона, переданная агентством РОСТа.

Она прочла: «Представитель рабочей партии Галлахер произнес в Глазго речь, в которой заявил, что английские рабочие не будут равнодушно смотреть на вторжение Англии в Россию. Оратор сообщил, что заготовлено огромное количество литературы для распространения между английскими солдатами на Мурмане и можно надеяться, что эта литература разъяснит солдатам смысл и цель вмешательства и заставит их отказаться от борьбы против Советской России».