В большом чуждом мире

— Змея! — вскрикнул он.

Это куда хуже, чем скорпион. Иполито хрипло застонал, дон Косме схватился за веревку колокола, свисавшего с перекладины… Загорись сейчас дом, не было бы такого звона. Потом он надрезал рану крест-накрест.

— Брызнула кровь. Тем временем стали подходить пеоны, разбуженные колоколом, расслабленные от сна, жары и темноты.

— Змея, — только и сказал дон Косме, и вялость как ветром сдуло. — Полено из костра! — крикнул хозяин, забыв, что на дворе ночь, но тут же выругавшись, добавил: — Какое там полено… Раздуйте огонь в кузнице и раскалите два клейма! Быстро, быстро!

Все засуетились.

— Стойте… принесите лимонов, лимонов побольше.

Пеоны, бросившиеся было бежать, остановились, выслушали приказание и побежали дальше, исчезнув во мраке. Меж тем Амадео с замиранием сердца смотрел на своего друга, который то стонал, то взвизгивал от животного страха.

— Я умру, хозяин. Не дайте мне умереть, хозяин.

Дон Косме приказал ему:

— Иди к воде, живо.

Неподалеку от дома была прорыта канава, из нее брали воду для поливки.

— Войди в воду, — снова приказал дон Косме.

Иполито растянулся в канаве.

— Подержи ему голову, — сказал хозяин Амадео, и тот, войдя в воду, стал поддерживать лохматую голову. Вода была студеная, а может быть, действовал испуг, но Амадео чувствовал, как холод растекается по жилам. Дон Косме поставил свечу за камень, чтобы ее не задуло ветром, и разорвал окровавленную рубаху на дрожащем теле Иполито.

— А, черт, — пробормотал он, — уже распухает. Ущипни себя, чувствуешь?

Иполито ущипнул себя за грудь и чуть не взвыл:

— Ничего не чувствую. Я умру… Не дайте мне умереть, хозяин!

Ночь стояла непроглядная, душная, едва можно было различить прямоугольники домов и округлые контуры ближних деревьев. Пролетел светлячок, прошивая ночной мрак ниткой света.

— Не дайте мне умереть, хозяин.

Вдали громко запыхтели кузнечные мехи и показался язык пламени.

— Живее! — крикнул дон Косме.

Тут пришли посланные за лимонами. Ударом ножа рассекая золотистые плоды, дои Косме выжимал их в открытый рот Иполито. Осунувшийся, мертвенно-бледный, тот с трудом глотал сок, от которого у него сводило лицо…

— Успокойся, — велел ему дон Косме. — Вода охлаждает тело, и яд не распространяется. Лимоны тоже помогут. Сейчас принесут клейма.

Тут он вспомнил, что можно прижечь рану свечой, и попросил Иполито выставить грудь из воды, но только измазал его салом. На блестящем от влаги теле виднелась страшная опухоль. Тогда он достал спички и стал прижигать кожу вокруг раны. Яд уже сильно разлился. Иполито не ощущал и огня.

— Не дайте мне умереть… еще лимончика… Так…

Все головы склонились над несчастным, смуглые руки то и дело протягивались к нему, выжимая лимоны в раскрытый рот. Наконец подоспели с клеймами.

— Оставьте одно, а другое раскаляйте! — сердито крикнул хозяин, видя, что ему несут оба.

Пеоны повиновались, и дон Косме, взяв накаленный докрасна кусок железа, резко прижал его к груди Иполито. Запахло паленой кожей, и кое-кому невольно вспомнилась жареная свинина. Все искренне жалели бедного Иполито. Меж тем дон Косме приставлял брусок к разным местам.

— Так, так, хозяин… Помоги тебе бог… Прижги получше, хозяин, миленький.

Страдалец не чувствовал никакой боли. Брусок совсем остыл, и дон Косме потребовал другой. Снова раскаленное железо погрузилось в оплывшее, напоенное ядом тело.

— Прижги покрепче, хозяин, прижги.

Хозяин прижег все распухшее место до самых краев.

— Здесь не надо… ой-ой… жжется… Ближе к середине, прижги получше, хозяин, — стонал несчастный.

Яд уже не мог распространяться по сожженной, омертвевшей плоти, и дон Косме счел лечение оконченным. Амадео, Иполито и все те, кто спал под открытым небом, пробыли до утра у воды. Весело пробудились счастливые птицы, но голос их теперь казался необычным, словно они не могли остаться безучастными к людской беде. И все же их ликующий щебет наполнил собою мир, как и первые лучи солнца, и бедный Иполито радовался, что остался жив. Пеоны переворошили постели, но змею нашли лишь в зарослях кустарника. Она была красно-желтая с белесыми пятнами. Атункуйяна. Каждому хотелось убить ее, и скоро гибкое извивающееся тело превратилось в безжизненный лоскут.

— Сжечь! — приказал дон Косме.

На кончике палки змею подтащили к наскоро сложенному костру.

Дон Косме дал Иполито какую-то мазь. Амадео с ужасом смотрел на чудовищную рану. У самой забитой лошади он не видел таких ран. Иполито все еще не оправился. Он побледнел так, что казался прозрачным, и у него дрожали руки. Хозяин отослал его домой; все предсказывали, что он умрет.