В большом чуждом мире

В воспоминаниях Росендо Маки о прошлом общины равноправное место с людьми занимают животные О многих персонажах романа сказано куда меньше, чем о лошадях, собаках, быках. Но это не просчет автора. Так подчеркивается цельность общинного мира индейцев, где они едины с деревом, камнем, животным. И не случайно в главе, рассказывающей о жизни индейцев в Янаньяуи, последовательно сменяют друг друга такие фразы: «Картофель многого не обещал, но некоторые его сорта хорошо растут в горах, да и ячмень и гречиха гор не боятся. В общине родились два мальчика, их назвали Индалесио и Герман. Родился теленок и вскоре уже радостно бегал, ибо не знал иной земли, и эта ему понравилась».

Да, община — это цельный и замкнутый волей истории мир, но Сиро Алегрия вовсе не воспевает его как некий неподвластный времени и переменам заповедник. Его индейцы умеют слушать время, когда оно не приносит зла. Его роман — это борьба за нового индейца и за сохранение тех незыблемых и устойчивых ценностей, без которых немыслимо существование нации.

Если сделать буквальный перевод названия романа, он прозвучит так: «Мир просторен и чужд», а вернее: «Мир просторен, но чужд». Сиро Алегрия борется против этого «но», борется за то, чтобы индейцы обрели свое место в большом мире.

Роман заканчивается гибелью Бенито Кастро, гибелью общины. Но вопрос молодой Маргичи «Куда мы пойдем? Куда же нам идти?» обращен к будущему, в которое Алегрия верил. И есть высокое, символическое значение в том, что именно департамент Ла-Либертад, где родился этот выдающийся перуанский писатель, где жили общинники Руми, стал «Первой зоной аграрной реформы», провозглашенной нынешним правительством Перу.

_{Э. Брагинская}

В Большом чуждом мирее

I. Росендо Маки и община

Беда!

Темная юркая змейка пересекла дорогу, оставляя в потревоженной пыли невесомый след. Она скользнула быстро, словно черная стрела рока, и Росендо не успел убить ее. В воздухе сверкнул клинок, но длинное змеиное тело уже извивалось в придорожных кустах.

Беда!