В Большом театре и Метрополитен-опера. Годы жизни в Москве и Нью-Йорке.

Первые несколько месяцев, до устройства на работу, организация для новых иммигрантов NYANA частично оплачивала квартиру и выдавала около 200 долл. в месяц на семью. Кроме того, она помогала в оформлении документов – получении карточки социального обеспечения, что давало право на работу, получении или обмена водительских прав и т. д. Во время первого собеседования мы услышали довольно странную для нас новость. «Если вы устроитесь на работу, – сказала наша ведущая миссис Шёнфельд, – то мы будем вам помогать ещё несколько недель после того. Но если в течении трёх месяцев вы не устроитесь на работу, то вашу жену мы пошлём либо на курсы бухгалтеров, либо на работу на ювелирную фабрику, и помогать вам больше не сможем». Это казалось удивительно нелогичным, но, как оказалось, было общим принципом приёма иммигрантов в Америке.

Как бы то ни было я пока решил сыграть на конкурсе на вакантные места в Симфонический оркестр штата Нью-Джерси, базой которого служил близлежащий город Ньюарк. В это же время начался праздник еврейской Пасхи – Pasover. Он продолжается десять дней. NYANA в эти дни не работала, так как большинство служащих было на каникулах.

Я доехал до Ньюарка и без приключений добрался до концертного зала «Simphony Hall» (как выяснилось впоследствии, в нём выступали в своё время Рахманинов, Крейслер, Артур Рубинштейн, Иосиф Гофман и многие другие мировые знаменитости).

Город был в развалинах, как после боёв Второй мировой войны: выгоревшие небоскрёбы, брошенные на произвол судьбы целые городские кварталы – результат негритянских волнений 1967-го года.

Сыграв на конкурсе требуемые оркестровые отрывки из различных пьес, увертюр и симфоний (что потребовало солидной подготовки – всё же я работал 13 лет в оперном оркестре Большого театра и симфоническую музыку мы играли не часто), мне казалось, что я в основном благополучно прошёл этот этап прослушивания и ожидал следующего – игры сольной программы. Ко мне подошёл инспектор оркестра и что-то мне сказал, как я понял, что я на второй тур не прошёл. Я выругался, сложил скрипку и уехал обратно в Нью-Йорк.

Пока у меня было впереди ещё два концерта с Котелем в камерном оркестре, но потом – ничего.

* * *

Закончились пасхальные каникулы. Мне позвонил Миша Райцин и сказал, чтобы я немедленно звонил миссис Шёнфельд в НАЙАНУ. Я позвонил, и она попросила приехать к ней в офис. Там она спросила, почему я уехал с конкурса? Я ответил, что как я понял – это было для меня всё. «Нет, – сказала она, – вы должны теперь приехать и сыграть главному дирижёру Томасу Михалаку свою сольную программу. Вы просто не поняли». Это была уже приятная новость. Но ещё до этой новости произошло то, что определило мою музыкальную, да и жизненную судьбу на следующие двадцать три года.

После одной из репетиций с Альбертом Котелем, он пригласил меня на ланч в свой любимый близлежащий к его дому ресторан «Бар Американа» на Бродвее. Это был превосходный ресторан, специализацией которого были мясные стэйки и морские продукты. Альберт сыграл роль доброго вестника судьбы. Накануне он встретил своего старого приятеля – виолончелиста и инспектора оркестра Метрополитен-опера Эдди Содеро и узнал от него, что оркестру МЕТ срочно требуется скрипач с оперным опытом, чтобы заменить на несколько недель заболевшего члена оркестра. «Я подумал сразу же о вас, – сказал Альберт, – и попросите Мишу Райцина завтра же поговорить с кем-нибудь там, в театре…»

Всё как-то случайно совпало: именно в тот момент в МЕТе кто-то заболел и срочно понадобился скрипач с оперным опытом, именно в это время Котель встретил Содеро, именно в это время я уже был в Нью-Йорке, и именно в это время в МЕТе работал Миша Райцин. Это последнее обстоятельство было важнейшим звеном. На следующее утро у Миши была репетиция в театре. Он увидел одного своего знакомого, и спросил его – не знает ли он кого-нибудь из оркестра? «Знаю», – ответил его знакомый. «Я – персонэл-менеджер оркестра». Это был Эйб Маркус, бывший ударник оркестра, а теперь его директор. Услышав обо мне он сказал: «Завтра же скажи ему придти сюда к 11 утра и взять свою карточку «сошиэл-секьюрити». Больше ничего». Назавтра я явился со скрипкой, но, как и сказал Эйб Маркус, он только записал номер моей карточки и попросил придти на следующий день для прослушивания. Утром я снова был в МЕТ и встретился со вторым концертмейстером оркестра Джино Кампионе. Это был милейший и доброжелательный человек. Он, недолго послушав в моём исполнении Фугу Баха для скрипки соло и фрагмент 1-й части Концерта Моцарта № 3, сказал, что ему всё ясно и дал мне сыграть начало увертюры к опере Моцарта «Свадьба Фигаро» и увертюру к опере Пуччини «Мадам Баттерфляй». Он наговорил мне много комплиментов и повторил их в моём присутствии в офисе Маркуса. Мне велено было придти на репетицию оперы «Парцифаль» Вагнера через два дня – 28 марта.

Понятно, что я никогда не играл этой оперы в Большом театре и просидел два дня, тщательно разучивая новый материал – пока только 1-го акта.