В Большом театре и Метрополитен-опера. Годы жизни в Москве и Нью-Йорке.

Летом 1980-го года временным концертмейстером оркестра был блестящий скрипач – солист Сидней Харт, завоевавший на Конкурсе им. Венявского в Познани в 1957 году 2-ю премию. Он был первым американским скрипачом, ставшим лауреатом этого конкурса. Этот успех был неудивительным – ученик Михаила Пиастро и Джордже Энеску, он много лет был скрипачом-концертантом. К 80-му году он уже побывал концертмейстером в оркестрах Чикаго, Лос-Анджелеса, Миннесоты, Нью-Йорка, став также и профессиональным дирижёром. Я его узнал по фотографиям, подаренным им пианистке-аккомпаниатору в классе проф. Д.М. Цыганова М.А. Штерн, участвовавшей в том Конкурсе им. Венявского. Помню эту большую фотографию и сегодня – Харт с двумя маленькими дочерьми и женой в своём доме. Теперь, во время концерта в Центральном парке я узнал и его дочь – ей было уже порядка 23–24 лет! Я стеснялся подойти к Харту, чтобы рассказать о той фотографии. Уверен, что он был бы рад, но… Для меня всегда существовал какой-то психологический барьер в общении со знаменитостями – незнакомыми и даже знакомыми, хотя, возможно он бы и сам посчитал меня не совсем уж посторонним – при общих знакомых.

Харт замечательно сыграл свои соло – в Симфонии Брамса, в «Дон Жуане» Рихарда Штрауса. К сожалению, он не остался в Нью-Йорке, а занял позицию профессора в Иельском Университете. Новым концертмейстером с приходом Зубина Меты стал Гленн Дихтеров – один из последних учеников Наума Блиндера, также учителя Исаака Стерна.

* * *

Закончив свою двухнедельную работу с нью-йоркской Филармонией, мы с женой и сыном были приглашены на неделю погостить в доме приятеля юности моей жены, доктора Владимира Сафонова. Он жил в Америке со своей семьёй с 1973-го года.

В 1980-м году он получил полные права американского хирурга. Тяжело работая, он одновременно учился шесть лет для восстановления своего московского диплома. Таков был удел всех врачей-иммигрантов, независимо от страны, из которой они приехали. И нужно сказать, что многие, очень многие иммигранты из Советского Союза, Ирана, Южной Африки, и даже Германии, Франции, Италии сумели занять своё место в жизни, давшееся им, правда, совсем нелегко.

Семья доктора Сафонова оказалась большими любителями музыки, и мы с женой даже сыграли для них небольшой концерт. Лонг-Айленд и его климат показались похожими в какой-то мере на кавказское побережье в районе Сухуми. Конечно, природа Кавказа богаче, ярче и разнообразней, чем на Лонг-Айленде, но море было очень тёплым, а в заливе просто спокойным, воздух замечательный и мы наслаждались коротким отдыхом первого лета в Америке.

5. Музыканты бастуют!

Наступил сентябрь и тут, как гром среди ясного неба – разразилась забастовка в Метрополитен-опера! Оказалось, что весной контракт с Юнионом американских музыкантов не был заключён из-за невозможности придти к соглашению о сокращении количества работы для штатных музыкантов с пяти спектаклей в неделю до четырёх – для оркестра и хора (театр даёт семь спектаклей в неделю – с понедельника по пятницу по одному, а в субботу – два спектакля). В других «цехах» были свои требования и свои контракты, но театр не мог начинать работу, не подписав контракт на следующие два года именно с оркестром и хором.

В середине сентября должна была начаться работа в оркестре Нью-Джерси, но и там была объявлена забастовка!

Имея две работы, при этом в Нью-Джерси даже штатный контракт, теперь я оказался без всякой работы. Все вновь приехавшие, попадавшие в подобные ситуации говорили вслух, (конечно со своими знакомыми-иммигрантами): «Всех бы их в Советский Союз! Там бы им показали забастовки! Брежнева на них нет!»