В Большом театре и Метрополитен-опера. Годы жизни в Москве и Нью-Йорке.

В исполнении Хворостовского партии Елецкого поражало его выдающееся мастерство пения. Казалось бы, что тут особенного? Певец и должен быть мастером пения. Но Хворостовский продемонстрировал совершенно новый подход к этой роли: он создал своим пением образ страстный, образ глубоко влюблённого молодого человека, желающего быть понятым и ждущего ответного чувства от своей возлюбленной. Кроме этого Хворостовский продемонстрировал исключительное мастерство дыхания – весь последний эпизод своей небольшой арии он поёт на одном дыхании, чего до него я никогда не слышал у других исполнителей этой роли. Иными словами, Хворостовский показал себя превосходным музыкантом, что происходит в мире вокала не так уж часто. Можно сказать, что партию Елецкого он и сегодня поёт бесподобно.

Но в этой его коронной арии есть очень важная для певцов особенность – оркестровка аккомпанемента очень легкая, а значит самая благоприятная для показа лучших качеств исполнителя, не требующая никаких усилий, чтобы «перекричать» оркестр.

Интересно, что голос певца в этой роли казался довольно большим именно благодаря такой «лёгкости» оркестровки в партитуре Чайковского.

В следующий сезон Хворостовский был приглашён на роль Валентина в опере Гуно «Фауст». Каково же было наше удивление, когда знаменитая ария Валентина на этот раз была едва слышна! Эта ария, действительно исключительно неудобна для певца – сразу же в начале её требуется выполнение больших интервальных скачков, что не способствует плавному течению кантилены. Даже великий Маттиа Баттистини испытывал вполне слышимые неудобства при исполнении этой арии (в обеих его записях на пластинки). Так оказалось, что Хворостовский обладает совсем небольшим по силе голосом, неспособным нестись в зал с большого расстояния в этой неудобной для вокалиста Арии. После него в следующих спектаклях партию Валентина пел американский баритон Дуэйн Крофт, полнозвучно и сильно звучавший, легко преодолевая все неудобства Арии и имевший в ней большой успех. Возможно, что в маленьких театрах Хворостовский звучал в «Фаусте» лучше, чем в огромном зале МЕТ, но факт тот, что действительно эта роль была для него в этом театре значительной неудачей. В роли Жермона в «Травиате» Верди он выглядел значительно лучше, опять же из-за чрезвычайно лёгкого аккомпанемента струнных в этой арии. Приглашение Хворостовского на роль капрала в опере Доницетти «Дочь полка» было очень странным: оказалось, что певец вообще не обладает необходимой голосовой подвижностью, то есть технической лёгкостью и быстротой исполнения виртуозных пассажей (кстати, действительно виртуозной техникой, сродни сочинениям Паганини для скрипки!) без которой появляется ощущение какой-то пародии на эту музыку. После двух спектаклей было ясно, что на него возложили несвойственную ему функцию – виртуозная музыка Доницетти – не его, как говорят американцы, «чашка чая». Возможно, что с течением времени что-то изменилось в лучшую сторону. Здесь, как уже говорилось, рассматривается лишь период с момента его появления на сцене МЕТ до 2003 года.

Однако слушая в его исполнении циклы Шуберта на немецком, получаешь удовольствие от мастерства камерного певца, напоминающего по своему тембру и музыкальности Дитриха Фишера Дискау. Наверное, справедливы слова из его биографии на «полуофициальном сайте Дмитрия Хворостовского»:

«Многочисленные победы и редкие поражения только способствовали его творческому росту».

Эти немногие российские певцы не только соответствовали мировым стандартам вокального искусства, но и сами утверждали их на лучшей и самой престижной в те годы сцене Метрополитен-опера.

* * *

Итак, в середине 90-х годов на сцену МЕТ и других театров мира хлынули певцы из России в большом количестве, но в массе своей значительно более низкого качества, чем певцы из других стран мира. Они оказали дурную услугу МЕТу. Дело не в их непрофессионализме. Они профессионалы в своей определённой им роли в соответствии с их вокальной школой и природными данными. Но приглашать их выступать в итальянской опере было решением совершенно абсурдным – после великих певцов, ещё певших тогда на сцене МЕТ, их выступления казались настолько слабыми, что публика на это реагировала соответствующим образом – театр стал испытывать финансовые затруднения из-за падения продажи билетов. (МЕТ имел тогда от государства только 1–2% бюджета, а всё остальное – частные пожертвования.)

Вот несколько примеров о начавших петь на сцене МЕТ российских певцах в 90-х годах.