В Большом театре и Метрополитен-опера. Годы жизни в Москве и Нью-Йорке.

Галина Горчакова выступила в своём дебютном спектакле вполне на уровне средних исполнительниц этой роли, которые бывали достаточно частыми гостями на сцене МЕТ. Первый спектакль она спела вполне для себя благополучно, на втором же проступили ряд недоработок; вернее сказать, она была максимально собрана на первом, что дало ей возможность спеть почти без «помарок», а на втором она немного успокоилась и недостатки в фразировке, распределении дыхания – то есть недоработки «школы» выступили вполне ясно. Этих недоработок, как правило, у средних западных исполнительниц этой роли обычно на сцене МЕТ вообще не отмечалось – класс выучки таких певиц достаточно высок. Но совершенно удивительным было выступление Горчаковой в вполне «её» опере – «Евгений Онегин» – в сезоне 1996-97 года. Казалось бы, что уж в этой опере она должна была бы чувствовать себя вполне «дома». Но почему-то она пела значительно ниже того уровня, который продемонстрировала в опере Пуччини: она была скована, голос звучал местами как-то зажато, несвободно. Вообще казалось, что именно в «Онегине» она выглядела больше «иностранкой», чем в «Мадам Баттерфляй». Всё же нужно сказать, что того трудно определимого в словах налёта провинциализма, который ощущался в пении Лукьянец в «Травиате» у Горчаковой не было. По тем меркам, которые существовали в Большом театре в моё время (1966–1979) Лукьянец тоже выглядела бы вполне провинциально. Что имеется в виду под этим словом? Прежде всего, известная незаконченность тембральной ровности звучания всех нот тесситуры, интонационные погрешности, хотя и немногочисленные, и наконец в целом – образ Виолетты, ясно несший в себе качества именно провинциальной оперной труппы времён советского театра. Если бы не было рекламы, как уже говорилось, превозносившей обеих исполнительниц в мировые знаменитости, скорее всего их выступления прошли бы совершенно незамеченными. Здесь не анализируется газетная критика их выступлений. Это лишь частные впечатления от их пения внутри самого театра.

* * *

В начале 90-х годов несколько раз в «Паяцах» выступал знаменитый солист Большого театра Владимир Атлантов, живший к тому времени в Вене. Он легко брал самое верхнее теноровое «до», чего боялся делать в Большом театре, прекрасно спел эту партию, а знаменитая ария Канио имела, как и у большинства теноров очень большой и заслуженный успех. Владимир Атлантов выступал в высшей степени достойно, проявив себя мастером вокала, каким он и был в Москве.

Также в начале 90-х выступала иногда в «Онегине» Маквала Касрашвили. Её мягкий и тёплый голос прекрасно звучал в зале МЕТ. Со времени её дебюта в Большом театре, чему я был сам свидетелем, прошло около 20-и лет, но её голос звучал по-прежнему прекрасно. Она, как и Атлантов была неоспоримым мастером вокала и это давало возможность выступать на сцене МЕТ самым лучшим образом и иметь заслуженный успех.

Несколько раз появился и Юрий Мазурок в партии Скарпиа в «Тоске» Пуччини. Он также выступил очень достойно, хотя к тому времени давно перевалил за свои пятьдесят.

Вот так выступали мои бывшие коллеги по Большому театру – всегда достойно и никогда не возникало растерянности публики и немого вопроса – как эти люди вообще попали на эту сцену? Правда, все они принадлежали, во-первых, к Большому театру, и, во-вторых, всегда были высококлассными артистами и вокалистами значительной культуры. (Как-то во время передачи по русскому каналу ТВ в Нью-Йорке ведущая музыкальной программы Майя Прицкер упрекнула меня в «естественной неприязни бывшего члена Большого театра к конкурирующему театру Мариинской оперы». Может быть, доля истины в этом и есть, но я стараюсь быть более не менее объективным и потому даю здесь, как и дал тогда в телевизионной передаче соответствующие примеры из выступлений комментируемых певцов – то есть говорил об их сильных и слабых качествах.)

* * *

В чём вообще была причина и смысл столь массированного появления российских певцов на Западе? На этот главный вопрос мы находим ответ в ниже приведённых интервью Любови Казарновской и Анатолия Кочерги. Что-то проясняет и интервью, данное уже почти двадцать лет назад одной из руководительниц отдела контрактов МЕТ – «Ассистента менеджера», то есть заместительницы генерального директора МЕТ Джозефа Вольпи – Сары (Салли) Биллингхэрст. В своём длинном интервью в журнале «Нью-Йоркер», она сравнивала ситуацию после коллапса СССР с… 1945 годом и разгромом нацисткой Германии! Такое сравнение в историческим аспекте нерелевантно, но как видно именно из такой концепции исходили американские менеджеры, желавшие, как и после 2-й Мировой войны заполучить «за недорого» лучших певцов стран Европы, оставшихся тогда в разорённом войной континенте без работы. Опять же неестественность аналогии видна и в том, что российские певцы без работы не были и, хотя и плохо после развала Союза, но театры продолжали функционировать.