В борьбе обретёшь ты...Часть 1 (СИ)

– Поттер, ты идиот. Ты же телекинезом владеешь, болван, ты вполне мог сам себе случайно мозги наружу вынести.

Гарри виновато кивал, поправляя тяжёлые очки с толстенными стёклами, но кузен не унимался:

– Зачем тебе книжки твои умные? Чтобы поступить наоборот? Ты бы почитал сначала, что ты собираешься сделать и насколько это опасно, бестолочь!

Гарри уже вовсю ронял слёзы и Вернон не вытерпел. Он привлёк к себе обоих мальчишек и каждого чмокнул в макушку:

– Тихо, дети, ваша мать уже устала плакать. Туни, милая, прими лекарство. Я вас очень прошу, обоих – берегите себя и хорошенько думайте перед тем, как что-либо сделать. Договорились?

С того самого дня Гарри зарылся в свои книги целиком, вдумываясь в каждое слово. Эксперименты над собой он не прекратил, но ограничивался только заживлением случайных синяков и царапин, тщательно записывая результаты в тетрадь. Свести гематому с лица Дадли Поттер посмел только через год, когда у него уже была целая серия опытов на кошках старухи Фигг, а «лабораторный журнал» перекочевал в тетрадь потолще.

Дадли, избавленный от улики, изобличившей бы его участие в одной крайне неприятной истории, торжественно наградил кузена званием «экстрасенса» вместо детского и несерьёзного «супер-героя».

День рождения Дадли отметили весело – походом в зоопарк, нечаянным освобождением питона и дружным распитием сердечных капель старшими Дурслями. После казуса с самолечением, Гарри стал относиться к своим странностям намного серьёзнее и никаких спонтанных магических выбросов у него больше не случалось. Дурсли не замечали даже мелкого бытового волшебства, казалось, мальчик целиком погрузился в теорию медицины. Тем неожиданней оказался «змеиный квест», как выразился Дадли, нашедший своё очередное призвание в играх на приставке. Испугались Дурсли вовсе не питона, хотя и его немного тоже, а возможного разоблачения Гарри – народу вокруг было полно, и многие фотографировали разорённый террариум.

Этим же вечером испуганный Гарри устроил истерику. Он кричал и плакал, клянясь, что никогда-никогда не станет больше пользоваться своими способностями. Кроме целительских – от них Гарри отказаться не смог. Дурсль обрадовался бы, не знай он, что меньше чем через полгода Гарри придётся пользоваться всеми своими умениями и не факт, что их ему хватит для учёбы в загадочном Хогвартсе.

– Петуния, мы не имеем права больше молчать, – сказал он жене на следующий день, отправив мальчишек на улицу к приятелям. – До дня рождения Гарри осталось немногим больше месяца, мы должны всё ему рассказать.

Петуния опять расплакалась, но возражать не стала – дальше тянуть и впрямь было некуда.

Дурсли назначили день разговора и принялись к нему готовиться. Петуния взяла рецепт на успокоительные средства и затеяла генеральную уборку. Не то, чтобы дом в ней нуждался, но работа помогала отвлечься. Вернон же посетил банк, сделал несколько переводов и снял значительную сумму наличными.

Всё это время Дурсль продолжал репетировать свою речь и раз за разом не мог её закончить. Он был готов к любой реакции Гарри, надеясь, впрочем, что его племянник не станет на них сердиться. Но вот, справившись с ситуацией, Гарри спросит у него: «Дядя Вернон, как мне быть дальше?»

Ответа не этот вопрос у Дурсля не было.

Отправлять Гарри в Хогвартс было страшно.

Первое время, после появления Гарри, они с Петунией, обмирая, ждали гостей из магического мира. Дурсли никак не могли поверить, что маги ограничатся письмом за подписью директора школы, в которой ребёнок будет обучаться лишь через десять лет.

Но никто не пришёл.

Никто не поинтересовался, жив ли мальчик, здоров ли и хорошо ли к нему относятся опекуны-магглы. Через пару лет Дурсль понял, что родных в магическом мире у Гарри либо не осталось, либо они ничего о Гарри не знают. Или не желают знать, во что Дурслю верить не хотелось.

Потом он сообразил, что за их семьёй могут следить со стороны и, по мере сил, попытался вычислить магического соглядатая. Ясное дело, у него ничего не вышло. Подозрительных личностей в Литтл Уингинге хватало – от чокнутой старухи Фигг с её блохастой свитой до мистера Милтона, перекопавшего каждый пустырь городка в поисках руин неведомого римского поселения. Дурсль успокоил себя тем, что шпионаж – не его стезя. Всё-таки, он торговец дрелями, а не Лоуренс Аравийский.

Некоторое время спустя Дурсль окончательно бросил ломать голову над загадками магической заботы о сиротах, потому что для худо-бедно правдоподобных предположений отчаянно не хватало информации.