В борьбе с большевизмом

Между тем события на латышском фронте развивались и начали принимать ожесточенный характер. Все мои попытки прекратить обстрел гор. Торенсберга и убрать батареи, поставленные в городе для бомбардирования моих позиций у мостов, были тщетными и мне ничего не оставалось, как отдать приказ сбить эти батареи огнем нашей артиллерии.

После этого начальник французской дипломатической миссии Дюпарке прислал мне следующую радиотелеграмму:

«Уже в течение 12-ти дней Вы бомбардируете беспрестанно Ригу – открытый город, несмотря на то, что Вы знаете, что Ваши снаряды предназначены не для латышских солдат, а для женщин и детей и мирного населения, которое чувствует, что Вы его убиваете. Это меня не удивляет, так как раз, став изменником, Вам недалеко до убийцы. За то стояние около Вас советники, не должны были бы забывать… (пропуск)… ожидавшие Вас в один прекрасный день захватить Вас всех за шиворот».

Французский дипломат перещеголял даже латышского генерала Симансона в площадной ругани, которую отказалась передать радиотелеграфная станция. Однако мне была понятна ярость зазнавшегося второстепенного французского дипломата, который под защитой своей страны-«победительницы» уютно устроился в Риге и занимался мирными «гешефтами», заключавшимися в покупке у латышей краденного русского имущества. По мнению честных латышей, бывших свидетелями его политической деятельности, Дюпарке дело расхищения добра Российского государства организовал довольно умело.

По поводу этого послания Центральный Совет Управления немедленно отправил в Берлин начальнику французской дипломатической миссии письмо с приложением текста телеграммы Дюпарке. Письмо это было следующего содержания:

«Центральный Совет крайне удивлен грубым поступком Дюпаркэ и не хочет верить тому, чтобы радио исходило от него, если же это так, то не находит слов для выражения возмущения обращения офицера французской армии к Командующему армией. Совет полагает, что телеграмма, текст которой прилагается, есть мистификация наших врагов – большевиков и послана с тем, чтобы вызвать оскорбительный с нашей стороны для Франции и ее армии ответ.

Совет просит Вас передать это письмо с текстом телеграммы Дюпаркэ Вашему Правительству».

Французский офицер очень возмущался моим обстрелом города Риги, но вместе с тем не принял никаких мер к прекращению такового же обстрела латышами Торенсберга, a вместе с тем этот обстрел был причиной моего. Кроме того, население Торенсберга страдало еще благодаря тому, что не было возможности частным порядком подвести продовольствие, а моя армия, имея сама ограниченные запасы, не могла прийти в этом отношении на помощь.

Здесь очень кстати выступил уполномоченный американского Красного Креста полковник Рейн, который просил меня по радио дать ему возможность снабжать население Торенсберга продовольствием. Я изъявил ему глубокую благодарность и просил полковника Рейна прибыть для переговоров в Митаву. Таким образом, благодаря своевременной помощи американского Красного Креста, вопрос о продовольствии населения был разрешен вполне благоприятно.

Пользуясь этим случаем, я считаю своим нравственным долгом отметить, что американские представители всегда находили себе деятельность полезную для нас, русских, при нашей Гражданской войне.

Мне впоследствии пришлось убедиться еще в том, что в вопросах, касавшихся политики русских, разрешаемых союзниками, американцы придерживались своей точки зрения и не всегда выражали доверие к справедливости Антанты. Американцы, находившиеся в межсоюзной комиссии генерала Нисселя, например, были на моей стороне, одобряя те меры, которые я применял к осуществлению тяжких задач спасения России. Я навсегда сохраню к ним чувство благодарности и доброго расположения не за себя, а за то дело, во имя которого я боролся и которое они морально поддерживали где могли.

Положение на фронте было устойчиво, но с половины октября внутреннее состояние Западной добровольческой армии с каждым днем становилось хуже. Замедление в эвакуации германских войск из Курляндии вызвало ряд репрессий со стороны Антанты, и по ее настоянию в половине октября германским правительством был отозван генерал граф фон дер Гольц.

Его заменил генерал Эбергардт, которому было поручено убедить германских солдат возвратиться в Германию.

Германские солдаты, потеряв в лице генерала графа фон дер Гольца идейного вождя, начали терять уверенность в успехе всего нашего дела и потому были склонны поддаться уговорам генерала Эбергардта.

На прощальном обеде по поводу ухода германских войск, в присутствии чинов армии и германского командования, я сказал в своей речи, что мы, pycские и германцы, теперь друзья и союзники в будущем, и никакие интриги Антанты не будут в состоянии помешать сближению двух великих народов. Напротив, их противодействие и боязнь должны нас еще более укрепить в том убеждении, что мы на правильном пути.