В борьбе с большевизмом

Более наглядного примера несоответствия договаривающихся сторон трудно себе представить: с одной стороны – крайние революционеры, евреи-интернационалисты с преступным прошлым вместе с якобы представителями одураченного русского народа, с другой – блестящие дипломаты, генералы, офицеры Генерального штаба и даже князь Гогенлоэ. Картина трагикомическая, обидная для монархиста и русского, и германского, но во всяком случае поучительная.

Генерал Гофман, как чуткий и наблюдательный человек, не мог не заметить этого парадокса, и он выражает сомнения в целесообразности того, что происходит вокруг. Он пишет:

«В продолжение этих разговоров я начал сомневаться в правильности принятого решения вести переговоры с большевиками. Они обещали своему народу мир и блаженство. Если бы им теперь удалось добиться первого, то их положение должно было бы у народных масс, которые уже в продолжение нескольких лет жаждали мира, значительно упрочиться. Дальнейшие сомнения возникли у меня при моих разговорах с офицерами и в особенности с адмиралом Альтфатером. Я много говорил с ним о прекрасном Императорском русском вопросе и о том, как это случилось, что революция его так быстро разрушила. Альтфатер мне ответил:

“Влияние большевистской пропаганды на массы огромно. Я Вам уже неоднократно рассказывал, что при защите мною Эзеля войска буквально растаяли у меня в руках. То же самое произошло и во всех армиях, и я Вам предсказываю, что с Вашей армией случится то же самое”.

Я рассмеялся тогда несчастному адмиралу – его впоследствии убили – прямо в лицо…»

Генерал Гофман на предостережение русского адмирала рассмеялся, также смеялись и не верили в возможность революции в Германии, даже накануне ее, все те германцы, которым и я, и многие другие pycские в беседе указывали на грядущую опасность.

Перебирая эти события недавнего прошлого, невольно задаешь себе вопрос – почему Германия пошла на эти бутафорские и унизительные переговоры с большевиками, и в той же книге генерала Гофмана на это дается исчерпывающий ответ.

…«Иоффе был поражен как громом. После завтрака Иоффе, Каменев и Покровский с одной стороны, государственный секретарь граф Чернин и я с другой стороны, приступили к продолжительному совещанию, в котором русские откровенно высказали свои разочарования и возмущения. Покровский заявил со слезами ярости на глазах, что нельзя говорить о мире без аннексии, если у русского Государства будет отнято около 18 губерний. Под конец заседания pycские грозили отъездом и прекращением переговоров…»

Оказывается, германские дипломаты рассчитывали заключить мир, отняв от Русского государства 18 губерний. Конечно, старая русская монархическая власть никогда не согласилась бы на эти условия, от которых и большевики, правда по другим соображениям, пришли в ужас.

Германцы все-таки настояли на своем, и мир был подписан.

Однако желаемого, ощутительного результата он им не принес, и они не только были лишены возможности воспользоваться его выгодами, но, напротив, дальнейшие события вскоре заставили их раскаиваться в совершенном.

После заключения большевиками мира союзнические миссии, потеряв надежду с помощью большевистского оружия удержать восточный германский фронт, решили покинуть Pocсию и через Вологду выехали в Архангельск и Сибирь. К этому времени в Сибири сосредотачивались чехословацкие батальоны.

Еще до начала революции из пленных чехословаков постепенно создавались батальоны – несколько глубже прифронтовой полосы Юго-Западной России; они располагались главным образом по имениям, которые лежали вдоль железнодорожных линий. Такие же батальоны формировались и вдоль сибирской магистрали. Сведенные в одну боевую группу, они могли из себя представить некоторую ударную силу.

Естественно, что среди деморализованных, разрозненных масс, в которые обратилось русское войско, среди вообще развала и преступного революционного беспорядка маленькие, организованные единицы могли привлечь внимание тех, кто искал таких камней среди общего разрушительного течения.

Наибольшее сосредоточие чехословацких батальонов было на Волге. Образовавшаяся к тому времени там Народная армия, руководимая социал-революционерами, соединилась с этими чешскими формированиями и создала вместе с ними внушительный фронт против Красной армии.

Весной 1918 г. эти соединенные добровольческие войска имели большой успех и заняли города Самару, Сызрань, Симбирск и Казань.

Туда, разочаровавшись в большевиках, вскоре явилась союзная миссия и взяла эти формирования под свое высокое покровительство. Это не было помощью начинаниям добровольческих организаций, возникавших уже в разных концах России, – нет; союзниками руководила все та же задача: иметь фронт на востоке против Германии, хотя бы и на гребне Уральского хребта, прикрытого Волгой. Союзники меньше всего думали о самой России, запылавшей уже тогда пожарами.

На западе же, на линии германского и англо-французского фронта, к этому времени создается такое положение.