В чем суть вопроса

Нельзя, писал в мемуарах Брусилов, ограничится прорывом на 20–25 километровом участке фронта, тогда как на более чем тысячу километров другие войска стоят в бездействии. «Один Юго-Западный фронт не мог заменить собой всю многомиллионную русскую рать, собранную на всем русском Западном фронте… Как бы то ни было, – писал он, – я остался один… Будь другой верховный главнокомандующий, за подобную нерешительность Эверт был бы немедленно смещен и соответствующим образом заменен; Куропаткин же вообще ни в коем случае в действующей армии никакой должности не получил бы. Но при этом режиме, который существовал в то время, в армии безнаказанность была полная, и оба продолжали оставаться излюбленными военачальниками Ставки» (Там же, стр. 238–239).

Пока царь разваливал работу Ставки на фронте, в Санкт-Петербурге его супруга разваливала тыл. Чтобы понять мотивы ее поступков, необходимо заглянуть во внутренний мир этой женщины. Александра Федоровна во всем руководствовалась интересами своей семьи, а в центре ее Вселенной был ее сын Алексей. Царевич был долгожданным ребенком. Оба супруга – Николай и Александра, страстно желали рождения мальчика. Если нет наследника, значит нет будущего у трона. А у них рождались одни только девочки – одна, вторая, третья, четвертая. Кто-то из приближенных посоветовал царствующей семье открыть новые мощи и провозгласить нового святого. После долгих раздумий остановились на Серафиме Саровском. Неподалеку от города Сарова расположен монастырь, где старец Серафим провел последние годы своей жизни. Против причисления его к лику святых возражал Святейший синод, но Двор настоял на своем, и было объявлено о предстоящей канонизации.

С большой помпой в сопровождении многочисленной свиты царская чета отправилась в Саров. Эта поездка преследовала две цели. Императрица хотела лично присутствовать на «чудесном исцелении» княжны Орбелиани, которое, по всеобщему убеждению, непременно должно было произойти вблизи обители святого. Орбелиани была любимой фрейлиной царицы. Она страдала прогрессирующим параличом, и врачи не могли ее вылечить. Фрейлина решила искупаться ночью в чудотворном источнике около скита Серафима, но чуда не произошло. Спустя несколько лет княжна умерла, проведя долгие годы в полной неподвижности.

Но основной целью поездки было купание императрицы в том же источнике и также ночью с мольбой о даровании сына. Это произошло в июле 1903 года, а ровно год спустя в июле 1904-го Александра Федоровна родила сына. Такое «чудо» и без того психически неустойчивую Александру Федоровну окончательно выбило из колеи, как и ее супруга. Религиозная мистика полностью овладела ими, и способность к логическому мышлению была потеряна навсегда. Хотя они могли бы сообразить, так ли редко после нескольких девочек у женщин рождаются мальчики. Причем без всякого участия святых. Но главное, что должно было образумить августейших супругов, наследник ведь родился больным ребенком. Он был пораженный неизлечимой болезнью гемофилией, и эта болезнь, несвертываемость крови, обрекала его на смерть еще до достижения совершеннолетия. Даже в 7–8 летнем возрасте Алексей ходил с трудом и его носил на руках приставленный к нему матрос. Царь и царица могли бы подумать, способен ли был так зло надсмеяться над ними особо почитаемый ими святой? Вместо радости рождение сына внесло в их жизнь постоянный страх за жизнь ребенка, а вместо желанного упрочения трона добавило путаницу и неопределенность. Эти два обстоятельства – склонность Александры и Николая к мистицизму и болезнь наследника, проложили путь в царский дворец сибирскому «чудодею» Григорию Распутину.

Августейшие супруги заразились мистицизмом с первых лет своей совместной жизни. Они оба увлекались чародеями и колдунами. Из отечественных были богомолка Дарья Осиповна, странник Антоний, ворожея Матрена-босоножка, юродивый Митька Козельский и другие. А среди иностранцев первым оказался француз Папюс, за ним австриец Шенк. Непосредственно Распутину предшествовал некий мсье Филипп, в прошлом лионский колбасник, а затем фельдшер. Во Франции он был под наблюдением полиции за шарлатанство, а в России его поселили рядом с царской спальней, чтобы он спиритическими, гипнотическими и иными приемами намолил супругам сына-наследника. Он был для царя и царицы чем-то вроде консультанта по вопросам государственного управления.