В чем суть вопроса

В качестве супруги Петра Екатерина была вполне на своем месте. Вместе с ним она могла делать верхом двойные и тройные переходы, спать на жесткой постели, жить в палатке. Перед боем она производила смотр войскам, проезжала по рядам пехоты, ободряла солдат словами и раздавала им «для храбрости» по стакану водки. Нередко это происходило в ходе уже начавшегося сражения под свист пролетавших над головами ядер, на которые она не обращала внимания. Не удивительно, что гвардия, обожавшая Петра, перенесла свою любовь на его храбрую супругу. Екатерина и Петр долгое время жили в полном согласии и только к концу жизни царя, когда он был уже болен, а она полна сил, в их отношениях возникли сложности.

У Екатерины не было никаких законных прав на русский престол, и она стала первой императрицей, возведенной на трон гвардией. Управлять государством она могла хотя бы потому, что была неграмотной. После трех месяцев упорных упражнений она научилась выводить свою подпись и стала подписывать государственные бумаги, их не читая. О размерах ее ума можно судить по такому ее поступку. Спустя три недели после похорон Петра Петербург был разбужен посреди ночи страшным пожарным набатом. Естественно, в городе началась паника. Но оказалось, что никакого пожара нет. Просто убитая горем вдова решила так пошутить над жителями своей столицы по случаю наступавшего дня Первое апреля. Пока Петр был жив, Екатерина держала себя в рамках, но когда стала хозяйкой огромной страны, ударилась в непробудный загул. Все 26 месяцев ее правления были непрерывным кутежом. Лефорт с отчаянием писал в своем дневнике: «Все стоит, ничего не делается… Всюду интриги, искательство, распад». Подорвав здоровье не прекращавшимся кутежом, императрица заболела и вскоре умерла.

Во время ее правления началось повальное разграбление России, масштабы которого у нас превзошли только после переворота 1991 года. Только тогда грабили казну и присваивали земли, а в наше время «пилят» государственный бюджет и прикарманивают целые комбинаты.

Петру пришлось бороться с воровством всю его жизнь. В том числе в своем ближайшем окружении. В 1715 году слушалось уголовное дело по факту злоупотреблений, обнаруженных при поставках в армию. А подсудимыми были петербургский вице-губернатор Корсаков, адмирал Апраксин, генерал-адмирал Кикин, первый комиссар адмиралтейства Сенявин, генерал-фельдцейхмейстер Брюс, сенаторы Волконский и Апухтин, и любимец царя Меньшиков. Все они из высшего руководства. Петр был вне себя от гнева и круто расправился с виновными. Одних приговорили к наказанию кнутом, других прижгли каленым железом. Управляющий адмиралтейством Александр Кикин спасся только тем, что заплатил огромный штраф и был временно отстранен от должности. А Меньшикова спасла заступившаяся за него Екатерина, и он тоже отделался одним штрафом.

В 1722 году состоялся нашумевший процесс по делу воронежского вице-губернатора Колычева. За ним обнаружилось такое лихоимство, что начет на него составил 700 000 рублей. Колычев был осужден, бит кнутом, а затем повешен. На другом процессе к смертной казни был приговорен подканцлер Шафиров, но Петр заменил ее ссылкой с конфискацией имущества.

Петру приходилось бороться с укоренившимися в России представлениями, которые превращали любую административную или судебную должность в источник дохода для исполнявших ее людей. Северная война потребовала от казны больших расходов, но, по словам современников, при обширности страны и ее естественных богатствах эту войну можно было вести без значительного отягощения налогами народа, если бы не повальное воровство среди чиновников. В этом отношении они показали себя настоящими виртуозами своего ремесла. Придуманные ими способы вымогания взяток были настолько затейливы и разнообразны, что перечислить их было бы невозможно. Особенно выделялись избранные от дворянства ландраты, правители канцелярий и рядовые канцеляристы, которым поручалось взимание податей. Последние смотрели на свою должность как на право сдирать с крестьян по семь шкур. Какой-нибудь писец, едва имевший чем прикрыть свое тело при вступлении в должность, и получая в год пять-шесть рублей, вскоре возводил себе каменные палаты, разорив поборами подведомственный ему крестьянский округ. По словам знатоков закулисной жизни, из каждых собранных в виде налогов 100 рублей не более 30 попадали в государственную казну, а остальные расходились по рукам чиновников.

Не меньшим, чем воры, врагом государственного бюджета оказались помещики. Они старались как можно более освободить своих крестьян от государственных податей. Но вовсе не для того, чтобы облегчить их материальное положение, а чтобы увеличить свою долю. Ради этого они не брезговали ничем.