В черной пасти фиорда

За столом — офицеры, не занятые по службе. Свет плафонов мягко ложится на белоснежную скатерть и обеденный сервиз. Тепло и уют помогают как-то забыться. Мы ведем беседу на отвлеченные темы — как будто в метре от нас корпус лодки не омывается водами полярного моря.

Обслуживает кают-компанию вестовой Юлиан Пентюх, белорус по национальности. Он на редкость расторопный и Разворотливый, имеет склонность к хозяйственной работе. Не так-то легко, например, организовать в условиях войны ремонт обуви для команды. А матрос Пентюх организовал! Словом, в экипаже он незаменим. К людям чуток, внимателен. В его буфете конечно же всегда есть чай — горячий и холодный, кто к какому привык.

Обед наш ничем особенным не отличался. На первое был то ли суп, то ли борщ — не ручаюсь. А вот второе блюдо — свиная тушенка, приправленная… консервированным судаком, — запомнилось. Наш кок Алексей Ильюшин готовил пищу хорошо, и команда претензий к нему не имела. Но на этот раз он, видимо, решил произвести эксперимент, давший повод для шуток и острот.

— Не нравится второе, — говорит Редькин, — будете довольны третьим блюдом; кажется, его уже несут.

Но в это время раздается сигнал боевой тревоги. Бесшумно, в тапочках, матросы и офицеры бегут к боевым постам, с ловкостью цирковых артистов преодолевая круглые двери переборок.

В боевой рубке Новожилов докладывает:

— Акустик доложил пеленг на шум винтов… Через перископ обнаружены мачты кораблей. Разрешите идти в первый отсек, готовить торпедные аппараты.

Едва я раскрываю рот, чтобы сказать «добро», как оп уже исчезает.

Поднимаю перископ и вижу: довольно внушительных размеров транспорт идет в охранении эскортных кораблей.

— Торпедная атака! Торпедные аппараты к выстрелу приготовить!

Старпом, выглянув из люка центрального поста, спрашивает:

— Где прикажете находиться?

— Поднимайтесь сюда и прихватите таблицы маневрирования и стрельбы.

Теперь в тесной боевой рубке нас четверо: Герасимов, Редькин, рулевой Мирошниченко, переведенный из центрального поста для удобства управления лодкой, и я. Одним словом, квартет!

Старпом протискивается вперед, садится на диванчик и раскладывает таблицы. На лице Григория Семеновича — страстное желание взглянуть на фашистский конвой. При очередном подъеме перископа я говорю ему:

— Посмотрите, какое идет судно!

— Ну и громадина! Вот бы на третье блюдо! — восклицает Редькин. — Какое запишем водоизмещение?

— Примерно десять — двенадцать тысяч тонн, а с полным грузом и того больше. Кстати, почему-то у него малая осадка, хотя идет к фронту…

Я ставлю ручку прибора перископа на «увеличение». Вижу на мостике и на носовой части палубы транспорта много людей. Но кто они, эти люди? Похоже — охранники, сопровождающие груз. Кажется, все они смотрят в сторону моря. Но нами выбран тупой угол встречи: торпеды пойдут с направления, которое меньше всего наблюдается противником. А главное — мы занимаем выгодную позицию, позволяющую стрелять сразу по двум целям — и по транспорту и по сторожевику.

— Носовые аппараты товсь!

Торпедная атака — экзамен экипажу. Ее успех достигается четким взаимодействием всех боевых частей. Каждый подводник должен безукоризненно выполнять свои обязанности: боцман — вести лодку на заданной глубине, рулевой — точно держать на курсе, старший инженер-механик и старшина группы трюмных — поддерживать необходимую дифферентовку лодки, электрики — регулировать число оборотов главных электромоторов, торпедисты — своевременно выпустить торпеды… И никто не имеет права ошибиться: осечка одного может привести к срыву атаки, к тяжелым последствиям.

В отсеках настороженная тишина. Люди испытывают огромное напряжение — моральное и физическое. Все понимают — теперь, как никогда, надо показать пример мужества и стойкости, беззаветной преданности Родине и народу. Атака требует в одном случае мускульной силы, а в другом — еле заметных движений, ювелирной точности. Тут нужна исключительная собранность — чтобы пальцы не дрожали, в коленках не ощущалась слабость. Тренировки, учения — позади, сейчас настоящее дело — проверка боем.

Расстояние до цели сокращается, мы подходим к точке залпа. Перископ теперь поднимаю так, чтобы верхний глазок объектива чуть-чуть торчал из-под воды. Поверх гребешков волн вижу лишь мачты и трубу транспорта. Ну а противник практически не сможет обнаружить наш перископ. Угол упреждения установлен.

— Аппараты…

Перед залпом все замирает, напряжение достигает апогея. Нельзя ни чихнуть, ни кашлянуть: может дрогнуть рука на кнопке, на рычаге, и… торпеды выйдут преждевременно.

Остаются считанные секунды, и до чего они длинные, тягучие… Наконец цель наползает на визирную линию.

— Пли!

Ощущаю мягкие толчки, и шесть торпед, развивая скорость, несутся в сторону противника.

И опять томительное ожидание. Но вот раздается взрыв огромной силы, потом второй, третий. Три попадания! Экзамен выдержан! Никто не подвел — молодцы!