В чертогах марсианских королей

Преподаватели, издатели и национальные лидеры стали получать по почте оскорбительные четверостишия и непристойные лимерики. Ходили слухи, что жена заместителя министра образования в области поэзии расплакалась после того, как получила непристойное послание, в котором ее сравнивали с одной «юной особой из Нантакета»[24]. Первую леди, если верить прессе, это известие привело в ярость.

На факультетских чаепитиях горячо обсуждали, кто мог быть автором этого послания, а также критиковали его поступок. Президент университета ждал ночных звонков от неизвестного, который измененным голосом с придыханием принялся бы зачитывать грязные куплеты; и опасался, что ему в окно влетит камень, завернутый в лист бумаги с самыми омерзительными виршами.

Возмущенные граждане требовали от властей незамедлительных действий. К тому времени большинство поэтических сборников так до сих пор и не вернули в библиотеки. Во многих городах отряды спецназа устраивали ночные рейды по домам поэтов и тех, кто был заподозрен в сочувствии к ним. Спецназовцы выкрикивали оскорбления, вытряхивали содержимое книжных шкафов, конфисковывали библиотечные книги, а тех, кто не мог заплатить штраф за просрочку, отправляли в тюрьму. Встречи поэтов срывались, демонстрации и пикеты разгонялись. Во время этой ужасной недели под железной пятой репрессий было раздавлено множество пар очков с толстыми стеклами. В четверг Кларисса Дактильфут, президент профсоюза Атланты, погибла вместе с офицером полиции. Сопротивляясь аресту, она опрокинула шкаф с пятьюдесятью тысячами библиотечных книг, которые прятала у себя на мансарде. Оба были раздавлены насмерть, прежде чем спасателям удалось добраться до них.

Однако в рядах протестующих возник раскол. Профсоюз давно уже страдал от разногласий между старой гвардией – Фракцией Рифмы – и молодыми реформаторами, называвшими себя «Свободными стихотворцами». Это противостояние достигло критической точки во время составления нового списка требований, к работе над которым координационный комитет приступил на пятой неделе забастовки.

Радикалы призывали членов профсоюза использовать свои преимущества. Они ратовали за то, чтобы Конгресс выпустил декларацию, в которой объявил бы поэзию национальным достоянием Америки. Они хотели, чтобы на всех почтовых марках и денежных купюрах печатали выдержки из стихотворений. И кроме того, они предложили создать новый текст гимна и воинской присяги, который сочинили бы члены профсоюза, и чтобы при каждом их цитировании в фонд бастующих отчислялись роялти.

Традиционалисты чувствовали, что народ был на их стороне, но недавние омерзительные события серьезно подорвали их репутацию. Они предпочитали смягчить требования и даже выступали за то, чтобы профсоюз выпустил декларацию о своих намерениях «писать как можно больше поэтических произведений, понятных людям».

Разумеется, это вызвало насмешки со стороны «Свободных людей», заявивших, что речь, конечно же, шла о поэтических произведениях с рифмой.

«Что вам не нравится в рифме?» – парировали консерваторы.

Вот как обстояли дела за неделю до наступления второго по значимости для поэтов праздника в году. Ходили слухи, что президент уже был готов призвать национальную гвардию и даже объявить военное положение, чтобы только не сорвать празднование Дня святого Валентина. Поскольку Америка оказалась на грани катастрофы, было принято решение проконсультироваться с основательницей поэтического профсоюза. Делегаты от обеих профсоюзных фракций и представители руководства крупных компаний, федерального правительства и Национальной поэтической ассоциации колледжей отправились на север и обратились к заслуженной Гранд-даме Организованной поэзии.

Речь шла о мисс Анне Пестик, в прошлом – учительницы английского языка, работавшей когда-то в средней школе, а ныне – скромной пенсионерки. Эта старая дева теперь тихо жила в городке Хиббинг, в штате Миннесота. Впервые она прославилась благодаря тому, что была учительницей Роберта Циммермана. Именно она посоветовала ему сменить фамилию на Дилана.

Эта девяностодвухлетняя старушка отличается такой силой воли, что все, кто собрались в ее гостиной солнечным днем и пили чай из крошечных фарфоровых чашечек, испытывали глубоко затаенный страх, что она могла оставить их после уроков и заставить чистить губки для стирания мела с доски.

– Дети не получат на День святого Валентина открытки? – спросила мисс Пестик, выслушав все аргументы. – Боюсь, что так дело не пойдет. Вы все ведете себя очень глупо.

– Она права, – согласились все. – Мы были такими глупыми.