В чертогах марсианских королей

О вы, кто свет хранит в сердцах людских,
И кто поведал всем о грезах мира,
Насилья не приемлет ваш свободный стих,
И пусть сплотит вас пламенная лира.

Отпор давая алчности и злобе,

Мы в душах разожжем огонь, как в очаге,
Величие таится в каждом нашем слове,
И не растратим мы его в борьбе.

Друзья, поднимем вместе наше знамя!

Пойдем вперед и не замедлим шаг,
Да не угаснет это праведное пламя,
Пока поверженным не рухнет враг.

Перо поэта – острый меч его,

Вовек с ним не сравнится ничего.

Сонет произвел сногсшибательный эффект. Некоторые сравнивали его с драматичной импровизированной балладой Сирано в зрительном зале Бургундского отеля[22], другие – с речью Марка Антония на похоронах Цезаря[23]. Критики лишь презрительно усмехались подобным оценкам, но вторая смена так и не явилась за свои рабочие столы на предприятии «Холлмарк». В течение нескольких часов массивные печатные станки выпускали открытки без поздравительных стихотворений, а затем и вовсе остановились.

На следующий день в новостях сообщили о том, что поэты затеяли все это всерьез и надолго и что они не боятся играть жестко.

Большинство потребителей надеялись, что возникший в результате забастовки дефицит можно будет ликвидировать с помощью местных библиотек. Но ничего подобного не случилось. В последующие месяцы поэты организовали секретные группы, которые смели литературу с библиотечных полок по всей Америке. Как впоследствии удалось доказать, некоторые оформили на себя по две тысячи книг. Разумеется, это невозможно было устроить без внутренней поддержки. Были опрошены сотни сочувствующих библиотекарей… и некоторые из них сами оказались членами профсоюза.

Но дело было сделано, и голодная до стихов нация лишилась доступа к выпущенным ранее поэтическим сборникам. Поэты поклялись, что не вернут книги до тех пор, пока не завершится забастовка. На первой странице «Washington Post» появилась фотография с пустыми полками в разделах «Литература» и «Американская литература» в Библиотеке Конгресса. Рядом можно было увидеть фото одинокого и несчастного сборника стихов Э. Э. Каммингса, который по ошибке попал в раздел «Грамматика и пунктуация» в филиале библиотеки в Цинциннати.

Президент объявил, что берет время для размышления до следующего понедельника, когда, по его словам, он ожидает, что противоборствующие стороны снова сядут за стол переговоров. Затем он пригрозил уволить каждого поэта, находящегося на государственной службе, если она или он не вернется к понедельнику на свое рабочее место. Он продолжал нелестно отзываться о людях, которые берут в библиотеках книги и не возвращают их вовремя. И назвал этот поступок антиамериканским. Многие американцы были с ним в этом солидарны.

К концу недели начали ощущаться экономические последствия забастовки.

Пять маленьких библиотек при художественных колледжах закрыли свои двери после занятий в пятницу. К середине следующей недели их численность выросла до пятнадцати. В государственных школах стали заменять самостоятельное прочтение книг на уроки литературы.

Участники мюзикла «Кошки» устроили коллективный кошачий протест. Они вышли на него, все до последнего кота. Старик Дьютерономи и Рамплтизер выступили от их лица и поклялись, что не покинут пикет до того момента, пока не завершится забастовка.

Журнал «The New Yorker» объявил, что после следующего еженедельного выпуска они приостанавливают публикации. Большинство его сотрудников уже вышли на пикеты. Новые поэтические материалы прекратили поступать, и это приводило к возникновению брешей в издании, которые руководству просто нечем было заполнить. Другие крупные журналы страны не пострадали… «что лишь доказывает нашу точку зрения», – заявляли лидеры протестующих.

К субботнему ланчу завсегдатаи китайских ресторанов стали обнаруживать, что печенья с предсказаниями пустые. Писатели тоже вышли на забастовку, чтобы проявить солидарность с братьями по перу.

Детские сады и ясли опустели, ведь в них больше не читали детских стишков. Некоторые все еще продолжали работать за счет плохоньких виршей, сочиненных их сотрудниками, но многие закрылись, и это вызвало цепную реакцию во всей экономике. Работающие матери тщетно пытались найти альтернативу. За одну ночь в стране появились миллионы детей, которых оставляли без надзора.

Свадьбы, дни рождения, юбилеи… так или иначе, забастовка затронула все эти праздники. Но два вида государственных учреждений пострадали особенно сильно и в очень короткие сроки. Речь шла об американских больницах и моргах.