В чём дело, Полли?

«Его привезли на прошлой неделе. Совсем маленький, хрупкий, сообразительный. Он легко привыкнет к жизни в этом тихом месте — дома он был одиноким ребёнком. Скучает, правда, по Розе — старшей сестрёнке, она одна его любила. Он пошёл на эту жертву ради неё. Изрезал лицо матери, чтобы Розу оставили в покое. Героизм и безумие иногда становятся синонимами… Что ж, только бедный мальчик пока не знает, что жертва его почти напрасна. Проклятых детей всегда двое: один проживает жизнь в забвении, а другой позже отдаёт на это забвение своё дитя. Я спас его отца от одного проклятия, но от другого не в силах. Когда-нибудь Розе придётся отправить к нему своего ребёнка. Так уж заведено. Но до этого ещё долго. Пока нас на свете будет только трое: старик, ребёнок и пустой дом. А почему, в сущности, уже не так уж и важно. Я дал ему имя — Лексон. Новое имя — новая жизнь. Так будет легче всё забыть и смириться. Я точно знаю. Меня ведь тоже не всегда звали Надд».

— Мишель, ох, это… Мне жаль… Лексон, значит? Он так и сказал мне, да…

— Я прожил с этим именем до двадцати трёх лет и почти ничего не помнил. Но потом я снова стал Мишелем.

— Почему?

— Потому что решил вернуть свою жизнь. Из этой книги я узнал, что Надд пытался убить Диану. Это ударило по её здоровью. Когда он умер, она спрятала книгу, чтобы я ничего не знал. Но я узнал. И в тот же тёплый летний день… встретился с Русалкой, пока тонул. — Он сжал мои руки сильнее, чем нужно, и заглянул в глаза. — Я всегда знал, что однажды ты появишься, мисс Проныра, появишься, чтобы спасти меня. Скажи, что ты чувствуешь то же самое. Что ты там, где и должна быть?

Не знаю, как я в это мгновенье выглядела, зеркала у меня при себе не было, но чувствовала я себя удивительно лёгкой и красивой. Мне всё казалось правильным и честным. Честным моё несчастное детство, правильным проклятье Мишеля. Ведь всё это привело нас к этому моменту. Но что в нём хорошего, я сказать не могла.

— Бабушка называла меня Полиной. Вырвавшись от неё, я снова стала Полли. Я тебя понимаю сильнее, чем могу объяснить.

— Тогда слушай меня…

— Мишель, помнишь мистера и миссис Ллойд? Я взяла у них заколку, зачем они украли её у Дианы и подарили мне?

— Полли! Я же не зря запрещал даже говорить с гостями! Ты же из-за этого потом лунатила всю ночь! — Он всплеснул руками, но быстро успокоился. — Это не твоя вина, прости. Нужно избавиться от этих вещей. Собери нож и её и… Самое главное сейчас — это запереть Тени.

— Как именно это сделать?

Мы вздрогнули, потому что по двери прокатился скребущийся шорох. А потом мы услышали быстрые удаляющиеся шаги, будто кто-то подслушал нас и убежал.

— Что нужно, чтобы что-то запереть? — спросил он тоном строгого профессора, когда шаги стихли.

— Запереть… Нужен ключ. Чтобы что-то запереть нужен ключ!

— Именно! Сейчас я поднимусь на чердак, там хранятся все вещи из комнаты Надда, и отыщу ключ. А ты возьми нож и заколку и следи, чтобы всё было спокойно. И будь осторожна, мы всё ещё не знаем, кто пытался от тебя избавиться. Когда всё закончится, обещаю, что улажу конфликт со Стивеном Брекком. Ты права, он всего лишь безутешный родитель, потерявший дочь.

— И ты будь осторожен.

Мишель с завидной скоростью переоделся в свитер и джинсы и выбежал из комнаты. Я даже не успела узнать, где находится вход на чердак и рассказать, что заколка потеряна где-то на дне озера. Но, наверное, это не проблема. От неё всё равно нужно было избавиться. Зачем же тогда она Ане?

Тут на меня неожиданно навалилась усталость. Ноги крепко заныли, и я вспомнила, что всю ночь простояла в коридоре, не сомкнув глаз. Меня бы это пугало, если бы не одолевающая сонливость. Только спать сейчас никак нельзя. Если уж кошмары подстерегают меня наяву, то уснув, я и вовсе рискую не проснуться.

Я решила, что контрастный душ поможет мне взбодриться, но дойти до душевой не успела, потому что увидела в окне Брана. Он сидел на каменной скамейке, уперев локти в колени и неторопливо курил.

А он то тут зачем?