В чём измеряется нежность? (СИ)

— Говорю это как тот, кто вернулся из Парижа всего каких-то три дня назад. — Роберт взял пузатый бокал, наполненный красным вином, взболтнул, вдохнув кисловато-пряный аромат, и деликатно пригубил. — Серьёзно, похоже на то мясо, что я обычно заказываю в моём любимом ресторане. Погодка сейчас, конечно, там не шик, но в этом было даже что-то аскетически романтичное: промозглый ветер, свинцовое небо, я — дуралей с клетчатым галстуком — иду в новом плаще по старинным улочкам в вечерний час, на меня смотрит потрясающая архитектура, а в голове строчки из романов Гюго и Мопассана. Люблю эти мгновения наедине с собой, — мечтательно выдохнул Роберт, — подвожу итоги прожитых лет, строю планы на будущее… А тут ты, понимаешь ли, со своим мясом! Взяла — и выдернула меня из треклятого Детройта прямо в любимый Париж!

«Треклятый, — мысленно повторила Мари, вертя в руке вилку с нанизанными на её зубчики овощами, — кто вообще сейчас так говорит? Неужели Клариссе интересна эта бредятина про его галстук и рестораны?.. Вот бы знать, чем сейчас Коннор занят. Из него иногда нужно клещами тянуть про увлечения, любимые фильмы и книги. Как будто я рассмеюсь, если в этом списке будет что-то, что мне не нравится. Я бы никогда не стала смеяться над Коннором».

— Ну, а как у тебя дела, моя любимая девочка? — вдруг обратился Роберт к замечтавшейся Мари.

— А?.. Я в окно просто смотрела, любовалась небом, — безыскусно соврала она, вяло положив в рот кусочек брокколи.

— Правда? — обернулся и тоже взглянул в окно, на молочный диск луны. — Я такой же чудак порой! Уйду в свои мысли, созерцая красоту и величие неба. Пропаду совсем, ищите да не сыщете.

— Это та-а-а-к интересно, — подавляя смешок, важно закивала головой Мари и состроила серьёзную мину.

— Хах, любишь ты меня помучить своими подколами! — Дядя обиженно заулыбался, шутливо погрозив пальцем. — Как в школе дела? Как с ребятами общение складывается? Может, тебе мальчик какой-нибудь нравится?

— В школе… дела… хорошо. — Она сконфуженно нахмурилась и отпила воды из высокого стакана.

— Ишь ты, какая скрытная, а! Лисичка хитренькая.

— Зато я с подружкой взяла здоровский проект по природоведению: изучение почвы родного края. Нужно выяснить, чем она была богата за последние сто пятьдесят лет, какие виды растений безвозвратно исчезли, какие на грани вымирания, и попробовать составить план, что нужно сделать, чтобы…

— Ой, чудесный всё-таки ужин, — не дослушав, Роберт вновь обратился к Клариссе, — я бы взял рецепт. И добавки, если ты не против.

— Ещё бы я против была, Роб! Сейчас положу.

Мари обречённо скривила губы и насупилась, пристально глядя на Роберта и Клариссу, но те не обратили внимания на её негодование. Перевела взгляд на полку с сувенирами, где стояли фигурки садовых гномов, подаренных бабушкой и дедушкой Эвансами: «Вон тот гном в синем свитере, который тяжко вздыхает от ничегонеделанья, чем-то похож на дядю Роба». Размашистым движением затянула потуже резинку хвостика на макушке и приладила нижние распущенные пряди.

— Знаете, чем всё-таки ещё хороша Европа? — Роберт интригующе поднял вверх указательный палец и закинул ногу на ногу. — Отсутствием андроидского абсурда, который, подобно эпидемии, захлестнул Соединённые штаты. У них машины по-прежнему служат человеку. Так приятно было осознавать, что хоть где-то правительство ещё не тронулось умом, чтобы предоставлять «микроволновкам» гражданские права и свободы.

Дядя Роб всё так же бесил Мари, но она ясно отдавала себе отчёт, что именно с этой его точкой зрения полностью согласна.

— Я даже не знаю… Правда. До сих пор с уверенностью не могу сказать, можем ли мы считать их теперь машинами? — Кларисса задумчиво приложила кулачок к губам. — Ведь пробудившиеся андроиды испытывают эмоции, чувства. Любовь…

— Чувства? Клэри, боже правый, это просто смешно. Ты действительно считаешь, что куча встроенных модулей, призванных решать логические задачи и находить выход из противоречивых ситуаций — это то, что можно сравнить с настоящей человеческой природой? Андроиды — деяние человека, искусственная природа. Железки, получившие на блюдечке мир, который человек обуздывал тысячи лет, начиная с обезьяны, стучащей камнем по ореху, чтобы его расколоть.

— Ну, я не знаю… Они не похожи больше на бездушные железки.

— И это нормально, Клэри. Конечно, ты видишь в них людей, потому что это гениальные творения человека, имитирующие его образ. Но пойми, это — набор программ и модулей. Честно говоря, я до сих пор убеждён, что мы имеем право их бить за непослушание. Вот допустим: ты в злости швырнула об стенку свой смартфон, а он взял и отомстил тебе за «насилие» над ним. По-твоему, это правильно?

— Дядя Роб, я согласна, что андроиды железки, но не согласна, что их надо колотить и унижать, — вмешалась внезапно Мари, внимательно слушающая разговор. — Ну, раз у них есть какое-то сознание и подобие чувств.

— Имитация, моя девочка, — холодно поправил он её, — это называется имитация.