В чужой коже (СИ)

Вот так и получилось, что с нами отправился Саед. Роибин остался за главного, Бохлейл доверял в должной степени только своему воеводе. Ния рвалась с нами, ее сын был ограничен в подвижности и женщина настаивала на том, что за ним необходим присмотр. Князь оглядел растрепанную, решительно настроенную бабень и покачал головой.

Мне она тоже не очень понравилась – слишком крикливая, нервная, дерганная.

Растить ребенка-калеку – очень тяжело морально, тем более в этом мире, где сделать его жизнь хотя бы сносной, может только чудо. Саеду на вид можно было дать лет тринадцать-четырнадцать, оказалось – восемнадцать, просто изломанное тело было худым и плохо росло. Столько лет поднимать мальчика - в ужасных условиях, безо всякой надежды на улучшение, продолжать растить, несмотря на окружающих, которые твердят, что все усилия – лишь зря потраченное время и при каждой встрече считают нужным покачать головой и посоветовать завести другого ребенка…

Я очень хорошо все это представляю – у меня на лестничной площадке был сосед с ДЦП. При этом диагнозе часто страдает не только тело, но и умственное развитие, и тетя Маша с ним намучилась. Муж ушел, когда ребенок немного подрос и все стало только ухудшаться, точнее – все явственнее становилось отличие Дани от других детей. Мужчина просто не смог вынести всего этого: каждый день смотреть на сына, понимая, что у него нет будущего, общаться с женой, воодушевленно рассказывающей об успехах и маленьких победах. Это происходило на моих глазах, я частенько забегал в гости к тете Маше, иногда оставался ненадолго с Данькой. Мне было жаль эту сильную женщину, всю себя посвятившую вытягиванию сына на приемлемый уровень, его социализации. Она не сдавалась и верила, что ее сын сможет выучиться, пусть даже и в коррекционной школе, найдет работу по способностям и сможет быть счастливым.

В этом и было ее отличие от мужа. Тот считал Даню дефективным. Позором. Чуть ли не личной неудачей, пятном, портящим жизнь. Он морщился, когда смотрел на него и неоднократно заговаривал о другом, нормальном, ребенке. Тетя Маша от него отмахивалась, гримас не замечала и все свое время тратила на ребенка. Не могу сказать, что она не занималась хозяйством или запустила себя, нет. У них в доме было прибрано, ужин сготовлен, а сама тетя Маша так и вообще еще была очень даже ничего. Однако, для ее мужа этого было недостаточно. Закономерным итогом стал его уход из семьи и вообще исчезновение из их жизни. Ни разу не слышал, чтобы впоследствии он зашел к сыну или хотя бы позвонил.

Даньку тетя Маша вытянула. Ну, насколько это было возможно. Работа гардеробщиком – не предел мечтаний, прямо скажем, но на жизнь хватает. Раньше она иногда забегала ко мне выпить чайку, и знаете, что ее больше всего угнетало? Когда знакомые на улице сочувственно качали головами: «Загубила ты, Машка, свою жизнь…»

- Вот зачем мне это говорить? Какое им вообще дело! Моя же жизнь! Ненавижу таких пустопорожних доброхотов!

Все эти воспоминания мигом пронеслись у меня перед глазами и я, улучив момент, когда Бохлейл отошел в сторону от остальных, спросил:

- А почему Вы не хотите брать с собой Нию?

- Вздорная и глупая, - отрезал князь.

- Мне кажется, Вы несправедливы. Ей приходится нелегко.

- Не спорю, Ние несладко. Но ты совсем не знаешь эту женщину, поверь мне – без ее присутствия всем будет проще, даже Саеду.

Пришлось положиться на авторитетное мнение князя. Надеюсь, беспокоясь за сына, она не съест бедного Роибина!

(14) Роибин – малиновка (ирл. имя)

(15) Саед – счастливый (афр)

***

Дорога через перевал оказалась вовсе не такой тяжелой, как я опасался. По грязи, конечно, она стала бы труднопреодолимой, но посуху идти было вполне сносно. Никаких особых навыков скалолазания, слава Серпу, не потребовалось, только в двух местах пришлось вести коней в поводу.

Мы продвигались достаточно медленно, особых причин спешить не было, так что Илай успел полазать по камням на привале, поймать нечто похожее на ящерицу, напугать этой тварью Отино, который опасался животных, и торжественно преподнести свой трофей нам с Велором.

- Вот, вы бы тоже могли кого-нибудь поймать!

Мы с анрострумом переглянулись и уверили парня, что среди нас он один такой талантливый. Мы же – бездари.

- Понятно. Лень! – догадался неко и снова упрыгал, а мы синхронно вытянулись на валуне и прищурились на солнышко. Двигаться совсем не хотелось. Желалось дышать воздухом, напоенным ароматом весны, и ничего не делать. Но наша жизнь сурова и вскоре нам пришлось отковырять свои седалища от облюбованного гладкого камушка и отправляться дальше.

На подступах к небесному дому произошла закавыка – по пути находилась деревенька, жители которой обратились к нашему отряду за помощью. Земля эта принадлежала другому правителю, и Бохлейл совершенно не был обязан решать чужие проблемы, но как откажешь? Замок далеко, дорога займет время, а подмога требуется немедленно.