В дельте Лены

Я нанял в Быково три упряжки, включая упряжь и сани, по пятнадцать собак в каждой, за которые я плачу пятнадцать рублей в месяц и кормлю за свой счёт собак. Каждый ямщик получает двадцать рублей в месяц и пропитанье, которое включает рыбу, чай и табак. Упряжки и погонщики должны ехать туда, куда я им прикажу, и, когда не заняты другими делами, перевозить нашу провизию. Но большую часть рыбы мне придётся перевозить по дорожным расценкам – и три копейки за версту за сто штук. Сегодня я завершил покупки рыбы, поторговавшись и заплатив по здешним ценам за 5150 штук для нашей центральной станции в Матвее. Отсюда я буду забирать рыбу по мере необходимости, а 3000 оставлю в Зимовьелахе для использования в этом районе поисков.

Мне рассказали, что многие местные жители покидают Быково на период наводнений, хотя многие из них живут здесь круглый год.

Всё ещё неиствует жестокий шторм. Никто по своей воле не покидает своей хижины, и те несчастные, которые вынуждены выйти наружу, должны либо держаться за что-нибудь, либо присесть и передвигаться на четвереньках. Здесь нет компромисса. Один старый туземец вышел из нашей хижины, чтобы добраться до другой, расположенной не более чем в ста ярдах. Снег яростно бил в лицо, а свирепым ветер сбил с ног и закружил так, что он потерял всякую ориентировку. Я не знаю, кто поднял тревогу, но через несколько секунд все мужчины уже одевались в свои меха, а женщины помогали им и уговаривали поторопиться. Со старым Николаем во главе они отправились на поиски, а я последовал за ними, чтобы понаблюдать за их действиями. Отметив направление ветра и их нынешнее местоположение, все сели прямо на снег, а затем поползли по ветру, крича изо всех сил – и нашли его, громко взывающего о помощи, на небольшом расстоянии с подветренной стороны амбара.

Я никогда не видел такой кошмарной погоды, как эта – ни в Арктике, ни где-либо ещё. Мне не терпится дождаться, как она наконец выдохнется и даст мне шанс приступить к работе. Ветра дуют всю зиму, в основном с юга до юго-запада, и все сильные штормы исходят с этой стороны, но иногда ветер переменный и дует с любой стороны света.

А как было тихо к югу от горного хребта! Когда там сани задевали ствол дерева, на нас сваливалась куча снега, а здесь же тундра и плоскогорья начисто оголены ветрами от снежного покрова, а долины и ущелья им завалены. Эта задержка невыносима, мне не терпится исследовать район, где находятся мои товарищи.

28 февраля. – Вчера вечером один ссыльный отважился прийти к нам и заблудился. Ему удалось добраться до наветренной стороны хижины Николая. Кто-то услышали его крики и после получасовых поисков нашли его – он вырыл в снегу яму и заполз в неё, его быстро занесло снегом и в сугробе он согрелся. Спасло его и то, что на нём была длинная парка из оленьей шкуры, в которой он, несомненно, мог бы пережить всю ночь. Это был старый Семён Алексеев, русский ссыльный, это его приключение сильно его напугало.

Ближе к утру шторм утих, и туземцы убирали снег вокруг жилищ и таскали дрова и лёд, готовясь к очередной снежной осаде. Я воспользовался затишьем, чтобы отправить две собачьи упряжки с двумястами рыбами в Матвей или, если получится, в Хас-Хата, а оттуда на помощь Бартлетту в Кумах-Сурт. Сегодня сюда прибыл один ссыльный из Северного Булуна. Он был в пути пять дней, и всю дорогу ветер дул ему в спину. Он говорит, что Иннокентий Шумилов отправился в Кумах-Сурт и может помочь там Бартлетту или приехать к нам в Быково в распоряжение Ипатьева.