В дельте Лены

Последние четыреста пятьдесят вёрст до Иркутска мы проехали в тарантасе, большой четырёхколёсной карете, запряжённой тремя или пятью лошадьми в ряд, и подвешенной на кожаных ремнях на длинных рессорах, на манер наших старомодных экипажей. Мы ехали так день и ночь, а спали в нашем тарантасе, или в телеге, другом виде четырёхколёсного транспортного средства, укрытого от солнца и дождя. Повозки эти так же тяжелы, как наш омнибус, и предназначены для двух-трёх пассажиров, а стоимость проезда составляет три копейки за версту для трёх лошадей, независимо от количества пассажиров, но три копейки за версту за двух дополнительных лошадей и вознаграждение в десять копеек ямщику, отсутствие которого, несомненно, лишит лошадей всякой скорости.

Я обнаружил отсутствие всякой совести у смотрителей станции, обязанность которых снабжать всех путешественников по обычным тарифам и в обычном порядке. Но как только смотритель узнаёт, что путешественник спешит и готов заплатить дополнительные деньги, так сразу же ему сообщают, что свежих лошадей нет, а что тех, что есть, нужно держать для срочной почты. Но у смотрителя оказывается друг, скажем, Иван, у которого вы можете нанять лошадей по двойной, тройной или пятикратной цене. Я позволял себе иногда платить эти возмутительные цены, чтобы не позволить нашему сердитому товарищу догнать нас, и мне удавалось это делать, пока мы не достигли станции в двадцати верстах от Иркутска, где я заполучил единственных оставшихся на станции лошадей, но пока мы завтракали, прибыл в безумной спешке «Мрачный Джон» и, заплатив премию за лошадей «Ивана», сумел опередить меня в гонке до Иркутска.

Мы все отправились в отель «Декко», и я сразу же телеграфировал Министру ВМФ о своём прибытии со всеми отчётами экспедиции и попросил разрешения вернуться домой. Ответ на мою телеграмму был следующий:

Вашингтон, 8 июля.

Можете вернуться домой с отрядом.

Чендлер, Министр.

Затем я нанёс визиты вице-губернатору Педашенко[152] и другим должностным лицам, получив у всех тёплый приём.

Иркутск – крупнейший торговый центр Северо-Востока России; город с населением около 25 000 человек, с добротными домами из кирпича и дерева. Большая его часть была уничтожена пожаром в 1878 году, но жители его, видимо, не обладают тем духом солидарности, который существует в наших городах, где такие повреждения устраняются почти мгновенно, так что следы пожарища видны до сих пор и повсюду. Примечательным зрелищем были караваны, груженные чаем и другими продуктами из Китая. Здесь поселилось много китайцев, все активные деловые люди, но не в традиционном для них прачечном деле. Ссыльных тоже много, всех рангов, от обычных убийц до «благородных» политических.

У лейтенанта Барри были прекрасные золотые часы-хронометр, которые нуждались в ремонте, и ему рекомендовали часовщика с тем же именем, что и у знаменитого датского производителя хронометров Юргенсена. Мы вместе посетили его мастерскую, и после того, как Берри продемонстрировал свой прекрасный хронометр, я неизвестно зачем вытащил свои старые часы, которые более двадцати лет отмеряли минуты моей жизни по всему земному шару. Старик при виде их улыбнулся, и взялся привести часы в порядок. И здесь я выполню обещание, которое когда-то дал, и рассказать о приключениях этих часов во время экспедиции «Жаннетты».

В тот день, когда тонула «Жаннетта», и её нос уже был задран вверх, лёд на какой-то момент прекратил свой яростный напор, и так как ярко светило солнце, Делонг попросил меня сфотографировать обречённый корабль. Я установил камеру и, используя свои часы, пометил время съёмки на фотопластинке, и поэтому, когда «Жаннетт» окончательно пошла ко дну, часы были у меня при себе, иначе бы они утонули вместе с остальными моими вещами. В тот момент, когда я проявлял фотопластинку в темной комнате, лёд снова начал неистово таранить корабль, и всем было приказано срочно покинуть корабль. Я оставил пластинку непроявленной, чтобы заняться более срочными делами, и, уже после высадки на лёд, отдал часы Вальтеру Ли. Вообще я собирался их выбросить, но он попросил: «Командир, отдайте их мне, я их понесу. Если мы когда-нибудь вернёмся в Соединённые Штаты, я их вам верну».

И вот мы начали наш долгий поход через льды. Ли не очень уверенно держался на ногах – во время нашей гражданской войны ему прострелили оба бедра, и он постоянно падал в воду – и какую воду! Конечно, вода проникала в старые часы без специального герметичного корпуса, и Ли каждый раз терпеливо очищал их от солёной морской воды. Часы продолжали идти, хотя ржавчина на стальных деталях вскоре начала проступать сквозь позолоту корпуса и часы стали выглядеть весьма причудливо.