В дельте Лены

Я заметил, что у обученной сибирской собаки есть особенность: если её отвязать для какой-либо цели, то она сразу же снова вернётся на своё место в упряжи, как только её позовут; хотя новую собаку иногда нужно немного уговаривать, что туземцы делают, игриво подбрасывая свои рукавицы, чтобы привлечь её внимание и таким образом защитить от гнева «бывалых» членов упряжки. В пути каждый час или менее упряжку обычно останавливают и собакам дают отдохнуть; на остановках они валяются на снегу, стряхивают иней с глаз и ушей, лежат и облизывают лапы, которые через какое-то время начинают болеть от бега. Упряжка редко может выдержать более десяти дней непрерывного движения, потому что, как бы хорошо её ни кормили, лапы у собак ранятся и кровоточат, а собаки вскоре так ослабевают, что становятся почти не способными работать. Туземец не будет без крайней необходимости заставлять работать свою упряжку два дня подряд, обычно один день он путешествует, а на следующий отдыхает.

В моём случае было, однако, не так, потому что я настоял на том, чтобы мы двигались как можно быстрее, и когда наступила первая ночь, мы остановились в поварне, примерно в шестидесяти верстах от Тумуса. Здесь собралась разномастная толпа туземцев и мелких торговцев, которые ехали по своим делам осенней торговли. Все вместе, мужчины, женщины и дети, собрались в хижине двенадцать на двенадцать футов и высотой четыре с половиной, с камином в центре, в которым в доброй дюжине котелков и чайников готовилась еда на всех присутствующих. При нашем появлении все обернулись и уставились на нас, затем подвинулись, освобождая место. Василий отнёс мой спальный мешок в угол поварни и поставил на огонь наш чайник и котелок, в котором была половина головы северного оленя. Затем, привязав и накормив собак и поужинав, мы легли спать. Тридцать человек в хижине размером не более двенадцати футов! После дневного путешествия я чувствовал себя неплохо, если не считать ушиба, который я получил, когда опрокинулись сани. Также ужасно болели ноги, которые ещё не полностью оправились после обморожения, при этом на пятках и голенях опять образовались волдыри, а ногти на ногах почернели и начали отслаиваться. Тем не менее, через некоторое время все спали, время от времени просыпаясь от воя собак или укусов паразитов.

День начался с яростного ветра, несущего облака снега. Бедных собак это заставило страдать из последних сил, какие ещё остались в их слабых дрожащих телах. Ибо в путешествиях их никогда не пускают на ночь в жилище – ни в поварню, ни куда-нибудь ещё. В снег в носу саней вбивают кол, чтобы удержать их на месте, центральный потяг хорошо натягивается и крепится к другому столбу, а остол погонщика втыкается в центре и потяг поднимается так высоко, что средние собаки едва могли лечь. Это делается чтобы собаки не дрались и не запутывались, и, пока они таким образом ограничены, их кормят. Каждая собака жадно поедает свою порцию рыбы. Молодые и сильные, с хорошими, острыми зубами, быстро проглатывают свою порцию, а потом пытаются урвать кусок у своих пожилых товарищей. Те огрызаются, рычат и щелкают зубами, отбиваются от яростных укусов и всё равно глотают, не прожёвывая, свою замороженную еду. А тут ещё нападают сзади – какой-нибудь только что ограбленный сотоварищ, или молодой и злобным мародёр, побуждаемым к нападению уверенностью, что старый и беззащитный может только с трудом жевать беззубым ртом. Часто в делах такого рода ни одной из сторон в конце концов не удаётся заполучить рыбу, потому что, в то время как жертва и грабитель ведут войну за её обладание, какая-нибудь хитрая дворняжка, подобно адвокату, незаметно подползает и уносит добычу.

Собак наших сейчас можно было найти только по кучкам снега, под которыми они лежали, и Василий не хотел трогаться в путь, пока погода не прояснится и ветер не стихнет. Никто из наших товарищей не хотел встретиться с бурей лицом к лицу, и только те, кому ветер был попутный, собрали свои вещи и отправились в путь немного позже в тот же день, когда шторм слегка стих. Теперь уже Василий намекнул на свою готовность продолжить путешествие, выразив, правда, свои опасения за нашу безопасность в такую погоду. Я всё ещё хромал от болей в ногах и дрожал от холода и ветра в своей изодранной одежде. Туземцы, видя мои страдания, качали головами и бормотали что-то про мороз и ветер. Но я поддержал Василия, и отряд наш, помолившись, перекрестившись и получив в подарок сушёной рыбы от сочувствующих туземцев, начал свой второй день путешествия в Булун.