В День Победы

Он достал из-под кровати чемодан. Чемодан был коричневый, краска во многих местах вытерлась, и он стал пегий. Капитан снял со стены портреты и положил на дно чемодана, полез в шкаф и положил в чемодан нижнее белье. Тетя Лиза сказала, что он собирается рановато, впереди неделя, и она соберет чемодан сама, надо еще постирать и погладить, и надо купить теплые кальсоны и меховые рукавицы и связать толстые носки. Капитан ответил, что ему хочется собираться, потом он все из чемодана вынет и снова будет собираться, в ожидании дороги это очень интересно, особенно ночью, когда бессонница — перебираешь чемодан, и тебе весело, знаешь: скоро будет трудная работа и много будет людей, не то что когда возвращаешься в свою квартиру. «Скоро поплывем», — сказал он Марсу, но кот сам знал, что должно произойти, если хозяин вытащил чемодан, кот ходил и терся о ноги Семенова, подняв хвост. «Он морской кот, — сказал капитан, — поэтому самолюбивый. Звуки и запахи для него здесь не те. Здесь не качает и матросов нет. Он не привык к женщинам и не любит их. Я его взял котенком. Он любит пароходы, знает порядок и в порту вовремя возвращается с берега. Правда, его нельзя пускать на железную палубу, потому что его там бьет током».

Тетя Лиза стала вязать ему носки. Капитан отнес фотокарточки, и на него завели личное дело. Чтобы поскорее прошла эта неделя, он с утра уходил из дому, возвращался к вечеру и просил у Марса прощения. Теперь он сам останавливался, повстречав знакомых; и когда те спрашивали, как ему живется на пенсии, отвечал: ничего живется, неплохо, спасибо. Только пенсию ему платят не полностью, раз он еще работает. Скоро он уйдет в рейс. Не хочется, конечно, но что поделаешь — служба. Знакомых озадачил его ответ, но из деликатности они не задавали лишних вопросов, только справлялись, что за рейс. Так, рейсишко, отвечал Семенов. Баржу надо отвести на Камчатку. А про себя торжествовал, потому что знакомые тоже были моряки, и они понимали, как тяжел этот рейс с лихтером на буксире через несколько полярных морей, когда в запасе только половина июля, август, ну, еще половина сентября, а дальше подуют сильные ветры и начнутся снежные заряды, а в октябре уже надо будет пробиваться через лед…

Так прошло еще три дня. Дом на берегу уже потерял для него значение. Он приходил и сразу старался заснуть, чтобы наутро отсчитать еще один день, и утром снова заставлял себя приседать, махать руками и становиться под холодный душ — капитан обязан быть молодцом, чтобы команда ему доверяла, а полярный капитан не должен бояться движений и холода.

Уже был собран чемодан. Тетя Лиза связала носки и купила теплые кальсоны и рукавицы. Она достала дрожжей, чтобы испечь ему на дорогу пироги. Капитан приготовил выпивку и решил «полить дорогу» с друзьями. Немного ему становилось тревожно оттого, что его не вызывали в агентство и не предлагали познакомиться с судном и командой. Но когда он гулял по городу, то видел, что лихтер стоит на месте, у причала, а буксир, видно, еще не вышел из заводского ремонта — у него перебирали паровую машину.

Он навестил сторожа в агентстве и перед ним хвастать не стал, а рассказал все, как было: как он проходил комиссию и как договаривался с Чижовым, начальником отдела кадров; потом он со сторожем завел профессиональный разговор. Когда он сообщил, что назначен на ледокольный буксир и поведет на Камчатку лихтер, сторож сказал: «Глянь-ка. Тут еще один мастер потащит лихтер. Значит, пойдете друг за другом», — и указал на карту рейсов, в то место, где красным кружком был обозначен Ледоморск, где был притиснут кнопкой картонный буксирчик с фамилией капитана под ним. «Видно, пойдет впереди», — сказал сторож. Капитан засмеялся и ответил: «Слушай-ка! Этого не может быть. Нет больше рейсов с лихтерами». — «Стало быть, есть», — сказал сторож. «Нет, не может быть, — повторил Семенов, ему было не до смеха. — Это ошибка, — оказал он, догадываясь, что ошибки никакой нет, и страшась себе в этом признаться. — Подожди, старик, тут что-то не то». Сторож посмотрел на карту, потом на Семенова и увидел, что капитан побледнел, ноздри его раздулись. «Ты что? — спросил он. — На тебе лица нет». — «Ничего, — сказал капитан. — Видно, все-таки есть еще один рейс. Надо будет как следует об этом разузнать». — «Хороший мастер, — сказал сторож в сторону карты. — Мы с ним матросами вместе плавали. Потом он сдал в училище». — «Значит, молодой он?» — спросил Семенов. «А что в этом плохого?» — «Ну, друг, прощай. Пора мне. Я пойду». — «Ты полежи, когда придешь, — сказал сторож. — Должно быть, ты заболел. Купи перцовки и еще перцу в нее добавь. Потом закройся одеялами и пропотей как следует».

Он провел бессонную ночь, а к началу работы уже был в агентстве, сидел на скамье возле кабинета Чижова и ждал, когда тот появится. Увидев его, начальник кивнул и отвернулся. Семенов прошел следом, губы его были плотно сжаты, глаза провалились.

— Чижов, в чем дело? — сказал он. Начальник отвернулся к окну и раздернул шторы. — В чем дело? — сказал капитан, заходя к нему спереди.