В Дикой земле

Как ни странно, свет взошедшей луны пробивался сквозь туманную пелену намного легче, нежели солнечный и после времени совершенной темноты, наконец-то стали видны просторы мира, окрашенные в призрачно-красный, давящий оттенок. Долгое время гориллы, обходившие стены и смотревшие вниз с края плато, тщетно выискивали причину, или хоть какой-то намёк, пока в первом полуночном часу из лесов не начали доноситься звуки. Они не стихали очень долго, лишь становясь громче, множась в числе… наводя ужас.

Чёрно-красное небо над Дикой землёй наполнил рёв, стоны, вой и блеяние, истошное, яростное, жуткое. Голоса летели из тьмы лесов, вторгаясь в город необоримой армией, скача захватчиками по улицам, заставляя сару-рилл дрожать внутри своих жилищ, крепко прижимать к себе детей. А потом на расчищенную от деревьев землю там, внизу, выступили чёрные фигуры. Они продвинулись не очень далеко и остановились под предупреждающие звуки труб, десятки тёмных силуэтов, которые невозможно было хорошо разглядеть.

Истошное блеяние и крики стихли, как затих лес, а чёрные фигуры так и остались стоять в ожидании.

Вскоре из бронзовых врат Горкагохона выступил отряд сару-рилл, состоявший из верховых паладинов, а также присоединившихся к ним эльфов.

* * *

Серебряный Дремм вызвался быть тем, кто выйдет за ворота и встретится с напастью. Послы безволосых тварей, что звались эльфами, настояли на своём присутствии. Они утверждали, что сила, сотворившая туман, имела связь с магией, в которой оные были искушены. Решение далось прочим Серебряным непросто, ибо старейшины Храмового города не желали впутывать инородцев в дела сару по многим причинам. И всё же Тильнаваль проявила удивительную настойчивость и дипломатические навыки, убеждая сару-рилл.

Отряд паладинов, возглавляемый Дреммом и поддерживаемый эльфами, выступил из врат. Свет факелов, которыми они освещали путь, казалось, задыхался в густой красноте, слабел и рассеивался, позволяя, самое большее, хорошо видеть, куда ступала нога. Впереди же их поджидала зыбкая, слегка клубившаяся темнота, облёкшаяся в формы десятков чёрных силуэтов, совершенно непроглядных, совершенно недвижимых и… злых. Злобой был отравлен воздух, злобой и протухшей кровью.

Приближаясь, сару-рилл и эльфы чувствовали крепчавшее зловонье, тошнотворное и губительное. Источавшие его фигуры молча взирали из мрака горевшими красным очами, преисполненными кровавой жажды; все они были рогаты, но одна отличалась от прочих разительно. Это существо было не только выше прочих, но на широких своих плечах носило три головы вместо одной. На голове средней оно имело рога столь толстые и длинные, что, запрокинув оную назад, могло пронзить остриями собственную спину. Две крайних головы обладали рогами менее величественными. Длинные руки триглава оканчивались когтями-крючьями, а ноги упирались в землю раздвоенными копытами. Свет боялся касаться его покрытого шерстью тела, отчего фигура казалась темнее самой тьмы, поглотившей чащу; он вдыхал воздух и выдыхал миазмы панического ужаса, окутывавшие тех несчастных, которым выпало встать против него.

Но Дремм не содрогнулся, не бросил посох и не ударился в бегство. Глаза его светились белым, сила переполняла немолодого уже, но опытного мастера и наставника. Он видел тысячи ужасных оскалов Великой Пущи за долгую свою жизнь, и уже разучился бояться. Поэтому голос посла сохранял твёрдость и превосходство:

— Явившись сюда, вы нарушили древний договор между нашими народами. Убирайтесь в свои земли сейчас же. Иначе мы не остановимся, пока не изведём весь ваш род под корень.

Волна негодования прокатилась в темноте меж рогатых фигур, чужаки замотали головами, завыли, зарычали, заблеяли, стали бить копытами в землю так, что та задрожала, но всё оборвалось в мгновение ока, стоило носителю трёх голов поднять длань. Его голос шёл через пасть средней головы будто с глубины, гудел так низко и тяжеловесно, что заставлял даже руки эльфов, проживших, сражаясь, многие века, трястись. Этот голос мог двигать горы и поворачивать вспять реки. Так верил каждый, кто слышал его.

— Угрозы свои прибереги для тех, кого они не заставят смеяться, бледное подобие воина. Мы пришли не за твоим народом, не за твоей землёй, и даже не за этими мерзкими остроухими выродками, которых вы пускаете в свой дом.

Тильнаваль сжала зубы до скрежета, воспламеняя в душе гнев. Сильнее! Ещё сильнее! Гнев сделает её плетения сильными, гнев поможет ей не чувствовать себя маленькой беззащитной девочкой, глядящей в раззявленную пасть Зверя! Гнева! Больше гнева!

— Зачем же вы пришли тогда, ненужные, незваные, нежеланные?

— Вы, — коготь указал на Дремма, — дали укрытие нашему врагу.

Серебряный чуть скосил взгляд в сторону Тильнаваль.