В долине Аргуна

Это был удар в солнечное сплетение… Дело в том, что шелковичными червями заведовала прекрасная Куржани. Не имея возможности, а главное — желания построить даме сердца уютный домик или симпатичную дачку на свои собственные средства, Ханбеков, пустив в ход всю принадлежащую ему власть, добился того, что питомник строится в таком виде, чтобы он одновременно был и питомником червей и резиденцией его возлюбленной. В этом питомнике-чертоге Сату Халович намеревался вдали от любопытных глаз спокойно и беспрепятственно навещать ее.

Ханбеков взвился:

— Питомник для шелковичных червей имеет огромное хозяйственное и общественное значение. Через червей мы приобщаем к производственной деятельности женщину-горянку. Надо его объявить ударной молодежной стройкой! Разве ты, Товсултан, это не понимаешь? А разве ты, Савелий Лукич, против?

— Нет, я не против, — тотчас отозвался Приходченко.

— Ну вот, ты не против, и я не против. Значит, мы оба за. Договорились!.. Ты, Товсултан, молодец, что всерьез принялся за улучшение местной породы коров. Мы прислушиваемся в этом вопросе к каждому твоему слову. Но простые люди, даже самые лучшие из них, не застрахованы от ошибок.

— Errare humanum est, — бойко вставил Алви. В школе из-за конфликта с учительницей английского языка он отказался учить английский, а вместо этого купил сборник латинских изречений и выучил его весь наизусть. — Людям свойственно ошибаться.

— Вот видишь, — кивнул на подпаска Ханбеков, — и древние так говорили. Они, конечно, не имели в виду работников районного масштаба и выше…

— Но в чем же моя ошибка? — настаивал Казуев.

— Дорогой Товсултан, — молитвенно сложил руки Ханбеков, — планы, мечты — это хорошо. Надо мечтать. Надо смелее мечтать! Но реальный расчет — прежде всего. Со своими телятами ты оторвался от жизни. Я думаю, что для восстановления способности реально мыслить тебя хорошо было бы послать на курорт. Мы это можем сделать в два счета.

— Я совершенно здоров! А вот телята могут заболеть. Они проделали большой путь от самого Терека, утомились, ослабли. Их надо немедленно искупать в лекарственной воде, чтобы к ним не пристала никакая зараза.

— Ослабли? — Ханбеков изобразил на своем лице изумление. — Да они здоровы как бегемоты!

«Сам ты бегемот в галифе», — подумал Казуев и сказал:

— Телят мы сейчас переведем на стойловое содержание.

— Безумие! — воскликнул Ханбеков. — Ты посмотри, какое благодатное лето. Все благоухает, трава сочная, а вы — в стойло. А чем кормить станете?

— Травой. Будем косить и возить на грузовиках.

— Ах, чуть не забыл! — всполошился Ханбеков. — Ведь я, Савелий Лукич, для того и разыскивал тебя, чтобы сказать: в субботу предоставь два совхозных грузовика в распоряжение райисполкома.

— Не могу дать! — занервничал Приходченко. — Не могу. У нас телята без травы совсем отощают.

— С телятами ничего не случится. Пусть попасутся на лужку зеленом. А не выполнить распоряжение райисполкома нельзя. Ты читал, за что недавно в Москве сняты с работы одного товарища федеративного масштаба? За нарушение государственной дисциплины! С этим шутить не надо. К семи часам вечера два грузовика должны быть у здания райисполкома. Шоферов мы не задержим, обойдемся своими силами… Ну а теперь, друзья, прощайте. Спасибо за внимание.

Ханбеков всем пожал руки, сел в машину и укатил.

Салман в сердцах бросил бараний мосол вслед исчезнувшей машине и, поблагодарив пастухов за угощение, вернулся к ждавшему его трактору.

А Приходченко, досадливо плюнув на землю, сказал:

— Хоть с глаз исчез, и за то спасибо… Ну, а теперь рассказывайте, как ходили за Терек.

* * *

…Поздно вечером, когда взошла луна, по дороге из Малхан-ирзе в Тийна-эвл вихрем промчался всадник. Салман, который при лунном свете продолжал чинить трактор, не разглядел, кто мчится. А это был Ханбеков. Страсть бросила его в седло скакуна.

Дело в том, что Сату Халович сегодня хотел вновь посетить «курсы усовершенствования», а райисполкомовская «Волга» вдруг забарахлила. Ханбеков водил машину сам, но починить ее он не мог. Можно было раздобыть мотоцикл или велосипед, работнику районного масштаба показалось недостойной и кощунственной даже мысль, чтобы он поехал к возлюбленной таким транспортом. К счастью, в поселке гастролировал цирк. Ханбеков вызвал к себе его директора и, пользуясь своей должностью, конфисковал у него единственную лошадь, впрочем, твердо пообещав вернуть ее к очередному представлению.

Подъезжая к дому Куржани, Сату Халович услышал мягкие звуки вальса, доносившиеся из окна. «Ждет, — горделиво и блаженно подумал он. — Приемник включила. Создает обстановку».

— О, мой ответработник! — восхищенно воскликнула Куржани, выходя из дома. — Как ты хорош на коне! Что за великолепная выдумка — приехать на свидание словно джигит.

Дверь дома осталась открытой, и звуки вальса стали гораздо слышней. Цирковой конь почувствовал себя в привычной обстановке и, в такт музыке перебирая ногами, принялся танцевать вокруг дома Куржани.

— Ласточка моя!.. — страстным шепотом начал Ханбеков, но конь, вдруг перестав повиноваться, уже увлек его за угол дома.