В доме коммерции советника (дореволюц. издание)

– Добрая Сусанна, – если-бъ она только знала, какъ не къ стати повсила мн эти занавски, – сказала она улыбаясь. – Теперь конечно я не сниму ихъ, что-бъ не огорчать старушку, но эти узорчатыя кисейныя занавси вовсе не идутъ къ низенькимъ окнамъ средневковой комнаты. Я намревалась устроить ее, какъ она была триста лтъ тому назадъ, – съ круглыми въ олово оправленными стеклами, съ складными дубовыми скамейками по обимъ сторонамъ оконныхъ нишъ, а большую входную дверь, ведущую на лстницу, я думала украсить металлическими обшивками. Старыя были сняты ддомъ, но слды остались, такъ что можно ясно различить, гд они находились. Къ довершенію всего, вообразите себ Сусанну у одного изъ оконъ съ веретеномъ въ рукахъ! Все это я такъ хорошо придумала, а теперь придется отказаться въ своихъ мечтахъ.

– Почему-же, разв не вы здсь полная хозяйка?

– Да, но я никогда не позволю себ показать себя хозяйкою въ подобныхъ желаніяхъ, я себя хорошо знаю, – громко возразила она. Контрастъ между ея откровеннымъ признаніемъ и смлымъ, ршительнымъ видомъ былъ такъ великъ, что нужно было глубоко вглядться въ ея темно-каріе глаза, что-бы убдиться въ истин ея словъ. Глаза ея были не большіе, но очень выразительны хотя и съ холоднымъ взглядомъ, что очень гармонировало съ спокойною увренностью всего ея существа.

Съ какою практичностью занялась она приготовленіями къ пріему больной! Диванъ долженъ былъ замнить постель, а удобное, кожанное кресло покойнаго мельника она отодвинула отъ окна и приблизила къ дивану, что-бъ оградить больную отъ малйшаго сквознаго втра.

Затмъ она внесла въ комнату маленькій столъ и выдвинула изъ подъ дивана небольшую скамеечку – все это длалось такъ ловко и непринужденно, какъ будто молодая двушка никогда не оставляла мельницы. Правда и то, что это занятіе такъ поглотило вс ея чувства, что она совершенно забыла о существованіи молодаго доктора; только подходя къ комоду и открывъ верхній ящикъ чтобъ достать блую салфетку съ красной коймой, она обратилась къ нему и сказала.

– А вдь старо-мщанскій порядокъ отличная вещь – все лежитъ здсь на старомъ мст. Такъ было до моего появленія на свтъ и во все время моего шестилтняго отсутствія старые порядки нисколько не измнились, – опять чувствуешь себя дома. Посмотрите, за рамкой этого зеркала торчитъ кончикъ домашняго календаря, въ которомъ ддушка писалъ свои замтки, а надъ нимъ виднется прутъ, одинъ видъ котораго пугалъ еще мою мать.

– А потомъ, я думаю, и васъ…

– Нтъ, ддушка слишкомъ мало любилъ меня, что-бъ заниматься моимъ исправленіемъ. – Кети сказала это безъ сожалнія, но съ улыбкою на хорошенькихъ губкахъ, потомъ занялась стираніемъ пыли съ мебели и затворила остальныя окна.

– На этомъ каменномъ карниз непремнно должны стоять цвты и оживлять мою бдную Сусанну. Я попрошу Морица дать мн нсколько горшковъ гіацинтовъ и фіалокъ изъ его зимняго сада.

– Въ такомъ случа вамъ придется обратиться къ самой президентш Урахъ. Она одна распоряжается зимнимъ садомъ, такъ какъ онъ принадлежитъ къ ея квартир.

Молодая двушка посмотрла на него большими глазами.

– Разв тамъ такой строгій этикетъ? Во время папашиной жизни зимній садъ былъ общимъ семейнымъ достояніемъ, – сказала она, пожимая плечами. – Правда, что тогда важная теща моего отца была только рдкою гостьею на вилл. – Ея мелодичный голосъ принялъ при этихъ словахъ немного рзкій тонъ, но вскор она прибавила съ веселымъ смхомъ; – значитъ я отлично сдлала, что пришла прежде на мельницу, чтобы освоиться съ здшнимъ образомъ жизни.

Докторь отошелъ отъ окна и приблизился къ ней.

– Не будутъ-ли тамъ претендовать на васъ, что вы не тотчасъ явились подъ кровлю родныхъ и не обратились къ ихъ покровительству? – спросилъ онъ серьезнымъ тономъ, выражающимъ участіе; стараясь дать совтъ, но не показаться безцеремонно навязчивымъ.

– Они, конечно, не имютъ этого права, – возразила она съ живостью и сильно покраснла. – Эти родственники для меня все равно, что чужія, и искать у нихъ покровительства было бы нелпо, такъ какъ ни въ комъ изъ нихъ не надюсь найти родственнаго чувства… даже и у сестеръ. Мы положительно не знаемъ другъ друга и никогда не переписываемся, – я писала только Морицу. Когда жилъ папа, Генріэтта воспитывалась у бабушки и мы съ нею рдко видлись, да и то не иначе какъ въ присутствіи президентши. Моя сестра, жена совтника Ремера, жила въ город и умерла очень рано. А Флора? Она была очень хороша собою и очень умна, играла видную роль въ семь и была взрослою двушкою, когда я бгала еще ребенкомъ. Флора всегда казалась очень ученою и важною, такъ что въ ея присутствіи вс чувствовали какую то робость. Я никогда не смла заговорить съ нею или дотронуться до ея чудныхъ рукъ и даже теперь чувствую, что съ моей стороны было бы весьма невжливо претендовать на интимныя отношенія, обыкновенно существующія между сестрами.

Съ этими словами она замолчала и вопросительно посмотрла ему въ лицо, но глаза его безцльно блуждали по окрестностямъ. Онъ не ободрилъ ее ни однимъ словомъ.