В доме музыка жила. Дмитрий Шостакович, Сергей Прокофьев, Святослав Рихтер

Я очень польщена тем, что Вы называете меня выдающейся личностью. Но я никогда не ставила себе задачи стать ею. Мало того, я часто отталкивала те моменты в своей жизни, которые могли бы дать мне более пышное процветание…» (Может быть, это из письма режиссеру Столперу, с которым мама очень подружилась в кардиологическом санатории «Переделкино»… Не знаю. – В.Ч.)

А на отдельном листочке я нашла письмо о жизни.

«Как бы научиться понимать, что такое жизнь? И в чем она? Конечно, банально говоря, в борьбе! В борьбе с собой, с окружающей несправедливостью, в умении смотреть вглубь себя и не думать, что только то, чего требует твое нутро, – правильно! Думать о том, что все преходяще и меняется. Не упорствовать, не принимать решений непосредственно после порыва. Уметь ждать. Но не сложа руки. Работа и дети. Вот смысл жизни. Все остальное похоже одно на другое с некоторыми отклонениями. Удовлетворение от сделанного на благо другого дает силу, уверенность, широкий взгляд. Люди… Много людей должно окружать человека. И чем выше ты сам, тем лучше ты видишь их.

Когда я оглядываюсь на пройденный мною путь музыканта, мне прежде всего досадно, что я сделала меньше и хуже, чем могла, и только теперь я начинаю понимать, сколького я не сделала. Сколько мне не хватает в знаниях, профессионализме, в умении обращаться с материалом. Почти ни одно сочинение не кажется мне доделанным до конца.

Наслоения жизни, которые выпали на наш век, повлияли на неровное, с провалами, тормозами развитие нашего искусства. И время-то наше молодое, порывистое, с циклонами, обвалами, болезнями роста.

Вот только сейчас, мне кажется, я бы могла начать сначала и, может быть, лучше служить любимому искусству – музыке.

Как пианистка – я не доиграла. Как композитор – я не дописала. Раздумье за раздумьем наплывают на меня, и вихрь мыслей одолевает.

Практика, накопленная сочинительством, показала, что все же в творчестве есть что-то таинственное, не поддающееся точному объяснению. Это приходит в голову потому, что часто, когда сочинению уже несколько месяцев, а иногда и лет, то бывает непонятно, как оно получилось. Откуда появились форма, мелодия, гармония. И это поддается анализу после процесса сочинения, но никак не во время сочинения. А если произведение выдерживает время, то есть оно получилось, то в нем существует какая-то таинственная пропорция, “незаметный стиль”, то есть то, к чему нужно стремиться. Но несомненно, что в этой таинственности присутствует разум, управляющий чувствами. К чувствам я причисляю желание поделиться с людьми и радостью, и печалью, которые ты выразил в своем детище.

У художника ответы иногда опережают вопросы. Это тоже, как и о “таинственных пропорциях”, сказал Пастернак. И действительно, если обратиться к сочинениям Шостаковича, Прокофьева, то ведь так оно и есть. Когда Шостакович писал Седьмую симфонию, то он уже ответил на многие вопросы, которые задавались гораздо позже. Сила гения состоит в том, чтобы видеть дальше, его взгляд на мир длиннее: он может предвидеть – это высший дар.

Часто можно услышать, что язык музыки исчерпан, что роман устарел, что в пейзажах уже нет ничего нового. Это глубокое заблуждение. Ведь творчество – это жизнь. А жизнь бесконечна. И бесконечен метод высказаться, и бесконечен метод исполнительства, потому что бесконечна разность индивидуальностей.

Если раньше, да и сейчас, человек верил в Бога, то есть обожествленного человека, то в наш век остается вера в человека.

Эта вера вмещает в себя очень многое. И главное в ней – это вечное стремление. Стремление к лучшему, стремление к познанию, стремление к наилучшему выражению себя в искусстве.

На вопрос “как вы понимаете счастье?” я бы ответила, что счастье заключается в этом вечном стремлении. Вот достигнут предел мечтаний и этот момент является началом новых. Когда же этого беспрерывного стремления нет, то человек останавливается в своем развитии и быстро превращается в благополучного мещанина. Он начинает жаловаться на неудачно сложившуюся судьбу.

Жизнь человека строит любовь. Любовь к другу, любовь к детям, к труду и, наконец, к своему делу. Любимая профессия – это подарок судьбы, ибо этот подарок бесконечен.

От любых невзгод можно укрыться в своем труде, особенно если этот труд увлекает. Вот почему так важно суметь выбрать свое дело».

Послесловие

Ценность музыкального произведения мама определяла одним – его дальнейшей жизнью. Я помню борьбу, в которую вступали композиторы, чтобы на том или ином фестивале было единожды исполнено их сочинение. В Москве это был фестиваль «Московская осень». Ходить на концерты этого фестиваля было настоящим мучением – звучали произведения «секретарей» (подобно «секретарской литературе»), скучные, вымученные; именитые дирижеры шли иной раз на самые неожиданные выходки, лишь бы не участвовать в фестивале.