В доме

– Я тоже поеду, – сказала Леа.

– Оплатим в складчину? – предложила Манон.

– Ехать с недотрупом? Нет уж.

– Так, а можно сейчас о серьезном, на минутку? – громко вмешалась Мари, которая внимательно изучала свой «Никон».

– Я и так серьезна, – ответила Леа.

– А я – нет, – сказала Манон. – Во всяком случае, не в этом мире. И уж точно не на этой жалкой вечеринке.

– Но я хочу задать тебе серьезный вопрос.

– Слушаю.

– Скажи, ты поднималась за это время на антресоль?

– Нет, я же говорила. Я сидела в подвале и покрывалась плесенью, как старый рокфор.

– Если ты все время сидела внизу, может мне кто-нибудь объяснить, кто это тут рядом с библиотекой?

Мари повернула экран своего «Никона», на котором была групповая фотография. На заднем плане виднелась чья-то фигура. Кто-то явно за ними шпионил.

20

После слов Мари в гостиной воцарилась леденящая кровь тишина, которую первым разрушил Мехди.

– Хорош, Рима, ты уже повторяешься.

– Я не шучу. Разве я похожа на полную идиотку?

– Уверяю, единственный, кто может здесь претендовать на звание полного идиота, – это я, – констатировал Максим, поглаживая свой пухлый живот.

Они по очереди стали разглядывать расплывчатый силуэт возле библиотеки.

– Это точно не та летучая мышь, которую Квентин встретил на чердаке, – пошутил Максим.

– Намекаешь на Бэтмена? – съязвила Манон.

– Очень смешно, – заметила Леа.

– Спасибо.

– Эй, вы, хватит уже цепляться друг к другу каждые пять минут, – рассердился Жюльен. – Нашли время! Судя по фотографии, в доме кроме нас явно кто-то есть. Может, Максим тайком пригласил к нам кого-то еще?

Максим помотал головой, всем своим видом отрицая это предположение.

– Да это Клеман, точно вам говорю, – сказала Мари.

– Клеман? Тот здоровяк из нашего класса? – удивилась Манон.

– Мы его тоже пригласили.

– Мне казалось, что у вас закрытый кружок.

– Мы его пожалели, – сказала Леа.

– Вы пригласили его из жалости? Да за кого вы себя принимаете?

– За людей, которые не хотят, чтобы их доставали и осуждали, – проговорила Матильда, чиркая зажигалкой и прикуривая косяк.

Она жадно втянула в себя дым от смеси табака и марихуаны, выпустила его в потолок и продолжила:

– Максим вынудил тебя приехать сюда, и вот мы битых двадцать минут говорим только о тебе. Меня это начинает напрягать. У Клемана хотя бы хватило такта не приезжать и оставить нас в покое.

– Не переживай, я быстро и тактично отсюда свалю.

– Почему ты думаешь, что Клеман здесь? – спросил Квентин у Мари.

– Кроме него, никто не знал о вечеринке. Мы его пригласили, а он не пришел. И, в отличие от Матильды, я думаю, что это не тактичность. Мне кажется, он играет на полном серьезе и пойдет до конца, чтобы оказаться на высоте. Уверена, он хочет напугать нас до полусмерти.

– Не буду дожидаться, чтобы узнать, как именно, – сказала Леа, включая телефон.

– Снаружи какой-то свет! – закричала Мари.

– Что?

Она показала на яркий луч, который бил в одно из окон гостиной.

– Кто это? – спросил Мехди.

– Клеман, с опозданием на четыре часа, – сказал Квентин.

– Небось, шел пешком с фонариком, – сказал Максим.

Квентин встал и пошел открывать входную дверь. Свет пропал.

– Никого, – сообщил он товарищам, стоявшим за спиной.

– Наверное, кто-то из твоих посетителей с других планет, – съязвил Максим.

– Не шути с этим.

– Боишься?

– Нет.

– Четыре глотка! Четыре глотка! – закричали у него за спиной.

– Да я же сказал, что не боюсь. Но это не значит, что к этим историям не надо относиться всерьез. Свет-то все видели?

– Пора заканчивать эту дебильную игру, – решила Леа. – Надоели уже эти страшилки.

– И давайте завязывать с алкоголем. Он искажает наше восприятие, – предложила Мари.

– Заговорила мадам Голос Разума, – объявил Максим.

Квентин поднял глаза к камере наблюдения над крыльцом. Его лицо просветлело.

– Все просто, – сказал он. – Чтобы понять, кто это был, надо всего лишь посмотреть записи.

21

– Я вас догоню, – сказала Леа друзьям, которые двинулись наверх в кабинет.

Она пошла на кухню. Манон тихо проследовала за Леа и подсмотрела, как та судорожно открывает пузырек с таблетками.

– Что делаешь? – спросила она.

Леа вздрогнула и выронила пузырек.

– Блин, ты меня напугала!

Манон помогла Леа собрать рассыпавшиеся по каменному полу таблетки.

– Принимаешь успокоительное?

– Представь себе, да, с тех пор, как ты умерла. Не слышала разве, как я тут рассказывала?

– Мне жаль. Я не думала, что мое самоубийство так на тебя повлияет.

– Ты же не любишь людей. С чего тогда рассчитываешь на их сочувствие?

Манон протянула ей ладонь с десятком таблеток:

– Только не принимай все сразу.

– Это ты суицидница, не я.

Манон сложила ладонь и ссыпала таблетки в пузырек.

– Спасибо, – сказала Леа.

Она открыла кран, налила в стакан воды и запила таблетку. Манон молча смотрела.

– Что еще? – спросила Леа.

– Ты неважно выглядишь.

– А ты думаешь, с чего я принимаю успокоительные?

– Мне правда жаль.

– А, это не только из-за тебя, поверь. Ты – не единственная виновница.

– Виновник бед моих…

– Что?

– Нет, ничего. Просто вспомнила стих Корнеля. «Рим, ненавистный враг, виновник бед моих!»[28] Это из «Горация».

– Какая начитанная! – хмыкнула Леа.