В двух шагах от войны

Димка кивнул. Шняка носился по "Зубатке" сломя голову, лаял, ловко увертывался, проскальзывал между ног. Видно, он решил, что с ним играют. Афанасий Григорьевич мрачно наблюдал за этой картиной, потом сердито махнул рукой и отправился к себе в каюту.

Гонялись за Шнякой человек десять, и только Шкерт стоял у левого борта под самым полубаком и насмешливо поглядывал на эту суматоху да вахтенный матрос на мостике, смеясь, подавал команды: "Заходи слева, дуй в кильватер, хватай за хвост!"

И вот зажатого с трех сторон пса погнали вдоль левого борта прямо на Шкерта.

- Держи! - крикнул Антон.

- Ага, - сказал Шкерт, схватил прижавшегося к его ногам Шняку за холку, подержал его так немного, а потом... потом спокойно бросил за борт.

Послышался визг, раздался всплеск и жалобный собачий скулеж. А Шкерт стоял и улыбался, и улыбочка у него была такая, что Димка не выдержал и рванулся к нему, но Антон придержал его и сам двинулся к Шкерту, остальные ребята - за ним.

- Вы что? - спросил Шкерт. - Я ж приказ выполнил.

Антон взял его за грудки, но в это время раздался еще более громкий всплеск и отчаянный крик:

- Человек за бортом!

Метрах в трех от судна в воде, держа под мышкой барахтающегося Шняку и сильно загребая правой рукой, подплывал к "Зубатке" тот парень, который сказал, что он с Дальнего Востока. Вахтенный матрос хотел поднять тревогу, но Антон сказал:

- Друг, не надо, мы сами.

Антон прополз под леерами и улегся на палубе. Мальчишки ухватили его за ноги, и он, свесившись с борта, принял из рук парня замолкшего одуревшего Шняку. Спустили трапик, и дальневосточник взобрался на палубу. С его одежды натекла целая лужа.

- Молодцы, салаги! - крикнул матрос. - Палубу подотрите.

Антон со Шнякой в руках пошел в кубрик. Он опустил пса на палубу, сел на нары и сказал:

- Ночь пусть здесь побудет, а утром что-нибудь придумаем.

- А что Громову доложим? - ехидно спросил Морошка.

- Что надо, то и доложим, - ответил за Антона Арся.

- До чего же все благородные... - сказал Морошкин и улегся на нары.

Парень, вытащивший Шняку, раскладывал по скамейке вдоль стола свою промокшую одежду. Антон подошел к нему и сказал:

- Ты бы на воздухе повесил, ветерком провеет - к утру сухая будет. А вообще-то, ты, паря, силен!

Парень широко улыбнулся.

- Жалко зверя, однако, - сказал он.

- Как звать-то? - спросил Арся.

- Толик. Из Находки я.

- Находка... - проворчал Баланда. Он уже прилепил к этому Толику прозвище.

Антон опять взял Шняку на руки и пошел к трапу.

- Ты его куда? - спросил Саня.

- Опять за борт! - сказал Витька.

- Самого тебя за борт! - раздался вдруг голос Кольки Карбаса. - Ишь ты, какой нашелси: за борт!..

- А ты-то чего? - удивился Витька. - Тебя вроде и вовсе не было, когда Шняка этот объявился.

- Ничего, - буркнул Колька и с головой укрылся одеялом.

- Эй "вы! Кончай базар, спать надо! - крикнул кто-то.

Ребята замолчали и улеглись. Антон со Шнякой под мышкой полез по трапу. Вскоре он вернулся один.

- Ну что? - шепотом спросил Колька.

- Порядок, - тоже тихо ответил Антон, - слезу пустил капитан. А с тобой еще особый разговор будет.

- Дан я-то што? - заныл Колька. - Я-то...

- Дрыхни! - сказал Антон, и Карбас замолчал.

...Утром 9 июля суда конвоя снялись с мудьюгского рейда. Строгим боевым порядком они вышли из пролива и направились к горлу Белого моря. В походном ордере* за транспортами шла "Зубатка" со своим маленьким караваном; впереди, по обоим бортам и замыкая конвой, следовали корабли охранения.

К полудню по правому борту открылись крутые обрывистые берега мыса Зимнегорского, а за ним уже запахло близким Баренцевым морем - конвой входил в пролив между материком и Кольским полуостровом.

И тут произошло еще одно ЧП. Антон приволок с кормы помятого, заспанного и отчаянно упирающегося Борю-маленького. Многие, вообще, не поняли, что произошло, но ребята из бригады Карбаса сразу сообразили, что к чему, и зашумели:

- Очумел?

- Как попал?

- Что теперь с тобой делать?

Боря стоял взъерошенный, но готовый к отпору и поглядывал на ребят исподлобья. Потом он решительно подтянул штаны и спросил:

- Г-где Г-громов?

- Сам пойдешь? - спросил Антон.

- Н-нет, с н-нянькой! - зло сказал Боря.

- Пошли! - сказал Антон Боре.

- Соколова возьми, - предложил, усмехнувшись, Морошкин, - его Громов шибко уважает. И Карбаса - начальничка.

Захихикал Шкерт, и громко заржал Баланда. Антон пристально посмотрел на Димку, потом на Арсю. Соколов стоял красный, опустив голову, а Арся независимо посматривал на небо.

- Морошкин со мной пойдет, - решительно сказал Антон.

Витька пожал плечами и не спеша направился за Антоном.

Ребята остались ждать, а в каюте Громова Антон пытался объяснить начальнику, что произошло. Витя молчал.

- Какой заяц? - ворчал Афанасий Григорьевич. - Морские зайцы сюда отродясь не заплывали.

- Да вот заяц, - сказал Антон, показав на Борьку.

- Чего вы мне голову морочите? - недоверчиво спросил Громов и посмотрел на Борю. Потом, что-то сообразив, он рявкнул: - Фамилия?

- М-ма-ма-лыгин, - пробормотал Боря.

- Какой Мамалыгин? А-а-а! Малыгин! Та-ак. И куда же я тебя дену?!

- За борт, - невинно сказал Витюня.