В эфире

Несколько долгих мгновений высокий собеседник в черном капюшоне оставался безмолвным и неподвижным. Он будто бы покинул собственную оболочку, оставив ее стоять в ожидании собственного возвращения. Путник запустил свою руку в сумку, висевшую на перевязи через плечо, и извлек из нее идеально круглый черный камень, поблескивавший в свете красного предзакатного или предрассветного солнца. Он взглянул на него, а потом протянул вперед перед собой. Существо в плаще ожило и, хоть его глаз и не было видно, сейчас с интересом разглядывало гладкий холодный предмет в вытянутой руке собеседника.

– Что ж, – протянуло существо, отстраняясь от камня, – я обдумал твои слова. Ты хочешь время, и я дам тебе его.

– Спасибо тебе…

– Я дам тебе ровно столько времени, сколько тебе отпущено. И можешь быть уверен, что ни секундой меньше.

– Но я прошу…

– Этого времени тебе хватит на многое, – оно будто бы и не слышало возражений стоявшего напротив с камнем в протянутой руке человека.

– Но не на все. Его не хватит на все…

– Конечно не хватит. Твоего времени тебе будет достаточно, чтобы узнать многое. Очень многое. Гораздо больше, чем ты уже знаешь сейчас.

– Этого мало…

– Ты хочешь бессмертия тела. Его ты не получишь. Но я дам тебе бессмертие твоих бесценных знаний. Твоего времени тебе хватит на то, чтобы найти и обучить того, кто продолжит твое дело.

– Но я не могу…

– Он зайдет очень далеко. Даже дальше, чем зашел ты. Он сделает многое из того, что ты не успеешь сделать. Он станет тем, кем так долго хотел стать ты.

– Это совсем не то, чего я…

– Что же касается тебя, – существо подняло руку, и из-под материи впервые показалась часть его тела, длинный белый палец без ногтя, настолько худой, что каждый из суставов был отчетливо различим, – когда твое время истечет, ты снова предстанешь передо мной. И платой за мое тебе поощрение станет то, что отправит тебя на нашу следующую встречу именно твой ученик.

– Нет, такие условия меня не устраивают…

Путник попытался убрать камень обратно у сумку, но рука будто бы отказывалась подчиняться, оставаясь все так же протянутой вперед.

– Это мое последнее слово, – громко произнесло существо, и, прежде, чем путник сумел с помощью эфира на руках подчинить себе оцепеневшую конечность, опустил длинный белый палец вниз и коснулся им поверхности камня, – и запомни, человек. Каким бы могущественным ты ни был, всегда будет кто-то, немного могущественнее. Именно поэтому я сейчас здесь. И именно потому, что я это знаю, ты предстанешь передо мной только тогда, когда придет твое время.

* * *

– Следуй за мной, – не глядя на нее, сухо произнес молодой человек в длинной черной мантии с темным фиолетовым подбоем, после чего, развернувшись на каблуках, последовал по коридору в обратном направлении.

Весь его вид буквально кричал о важности и какой-то особенности его положения, будто бы не он должен был сопроводить юную спутницу, а она должна была проследовать за ним. Высокий и худой, он чеканил каждый свой длинный шаг по светлым плитам пола, сцепив руки за спиной. Ей, шедшей сзади, казалось, что еще немного напряжения в позвоночном столбе, и его спина переломится пополам от чрезмерной нагрузки. «Люди не могут хоть настолько прямо» – подумала она и улыбнулась, стараясь, чтобы улыбка вместе с самой мыслью не была заметна в эфире.

Сам же эфир тут, в этом странном, необычном месте, был гуще, чем в она привыкла. А еще, было в нем что-то особенное, что-то, что отличало его от привычного ей вида, но пока что она не поняла, что именно это было.

Светлые плиты на полу зала, в который они вышли, с замысловатым геометрическим узором плавно перетекали в серые стены с вертикальными и горизонтальными полосами, а затем в высокий сводчатый потолок, который так же незаметно переходил от серого цвета к темному синему. Он был похож на ночное небо, на котором были звезды, но для того, чтобы их разглядеть, нужно было надолго задержать на небе свой взгляд, и тогда эти маленькие светящиеся точки, будто бы спрятавшиеся от чужого незнакомого взора, наконец, то ли от того, что подумали, что вновь остались наедине друг с другом, то ли от простого, такого свойственного им любопытства, медленно начнут выглядывать, поблескивая средь темной небесной массы.