В этой истории не будет злодея, и человек есть закон

Чем больше ограничений, тем на душе тише. Нормы морали пропали, законы прекратили своё действие. Теперь кто угодно мог скрываться под чужой личиной. Пересмешники прятались по углам, в тени перебегали улицы и своим горячим дыханием покрывали окна тонким слоем пара. За запотевшими стёклами были лжецы. Они могли успеть соврать лишь единожды, но после их прихода чёрной полосой тянулась мёртвая выжженная земля. Всех произошедших промахов было и не сосчитать, но сотрудники ПОПДМК должны были этим заняться. И раньше миллион голов со всех точек Вины был вынужден разбирать грехи, совершённые всем человечеством, но теперь к этим самым грехам присоединился миллион проступков фолков. Жертвой пали и виновные, и вовсе безвредные. ПОПДМК вдруг стал главным помощником для Осириса в его страшном суде.

— Не хочешь рассказать мне, почему утром я нашёл на своём столе это? — подполковник Арно был угрюмей обычного. Под его глазами тёмными кругами отпечаталась каждая ночь, которую он проводил без сна за работой. — Когда ты успел поймать преступника, но не того, что был тебе нужен, и почему я ничего об этом не знаю?

Он начал говорить о деле сразу же, как Хён Сок, Лин и Кэсси зашли к нему в кабинет. Внешний вид их начинал казаться злой шуткой. Кэсси убрала волосы, спрятала лицо за большими очками, а обыденную для себя улыбку сменила на поджатые губы, но даже так на улицах Вайнкулы её узнал ни один десяток людей. От неё больше не пахло ни духами, ни её любимой помадой. Кассандра Аллен лишилась и цвета, и запаха. Осталась лишь тень, подтягивающаяся к ней с каждым неровным шагом.

На Хён Соке никогда не было лица, но теперь и без того угрюмое выражение стало совсем мрачным. Бледность была для него естественна, вот только в этот раз на щеках его играл нездоровый румянец. Ещё одна дихотомия. Дело было не в том, что удары судьбы наконец пробили толстую кожу и все беды мира пробрались внутрь, просто разум его сбежал далеко отсюда. Он сел в кресло-качалку бабули Ии и все свои силы направил на то, чтобы сохранить Квон Хён Соку рассудок. В конце концов он смог найти, что сказать, но для слов его не было места. Слишком много людей, и недостаточно долго Эндрю задерживал на нём взгляд. Избыточность чужих глаз, и прикованное стальными цепями к Хён Соку внимание. Им нужно было поговорить без свидетелей, и они оба прекрасно это понимали. Кабинет, что всегда принадлежал им одним, в этот день оказался переполнен посторонними зрителями.

— Я просто не понимаю, как ты умудряешься действовать даже тогда, когда у тебя связаны руки. — Тяжело выдохнув, Эндрю вышел из-за стола и поправил очки. Зрение его ещё больше ухудшилось, а сознание почти укрылось в пелене утомления и вечных мигреней.

— Просто у меня на это много времени. — Хён Сок коротко кивнул, подтверждая свою правоту. — От этого ничего не убудет, в нашем деле пригодятся любые детали.

— Ты сохранил нож?

— Конечно. — Он достал из кармана нужный свёрток. Хён Сок давно осмотрел его и убедился, что на ноже не было никаких важных для него знаков. Словно бы в этот раз зачинщик нарочно пренебрёг символикой во благо конфиденциальности. Это было совершенно не похоже на его прежний почерк. — Я оставил на нём отпечатки, но, думаю, ситуацию это не сильно усложнит. Только если полиция не захочет прибрать меня к своим рукам.

— Пытаешься шутить? — Эндрю и собирался было изобразить недоумение, да не смог. Он лишь украдкой глянул на Лин, что едва слышно рассмеялась в углу комнаты. Глаза её тут же наполнились сожалением за свой поступок. — Сейчас не время и не место.

— Я совершенно серьёзен. Они могут найти кого угодно, кто даст против меня показания. Легко сказать, что это я напал на того парня, потому что совсем обезумел, вновь увидев дато. Не зря же всё сложилось так, что мне пришлось взять нож в свои руки.

— Во-первых, ты явно кому-то нужен, раз уж на тебя ещё не донесли, а в новостях твоё присутствие на трибуне дато скрыли. — В словах Эндрю были одни лишь факты. По какой-то никому не известной причине никто не говорил о выступлении Хён Сока на сцене. Кто-то решил о нём умолчать, потому что так ему было выгодно. Хён Сока использовали для тех целей, которым он и не собирался подыгрывать. — Во-вторых, тот тип оказался фолком. Как и каждый из убитых. — За всем сказанным должны были последовать полные изумления возгласы, но все, кроме Лин, были не в состоянии удивляться хоть чему-то. — Последние двадцать четыре часа я только и делаю, что разбираюсь с результатами Дня единения, а там ничего хорошего. Пятнадцать трупов и лишь один пойманный преступник.

— Какой ужас. — Лин руками прикрыла в испуге искривлённые губы. Ей всегда казалось, что в здании ПОПДМК не должен иметь права на шум никто, кроме Хён Сока. От того звук её взволнованного голоса превратился в едва различимый шелест. — Но зачем этим фолкам нападать на других фолков?