В этой истории не будет злодея, и человек есть закон

Фолки сами же подавляли собственные силы. Они и желали бы приблизиться к совершенству, обучившись неведомым им тонкостям человеческой жизни, да только вот никогда не пользовались своим главным преимуществом. «Тот, кто пришёл к ним первым, на чистом листе расписал свои проповеди» — так думали люди, совсем не принимая во внимание то, что лист тот был уже чем-то заполнен. Первый человек перечеркнул их наследие, отравил людским ядом и принудил фолков верить, что они могут надеяться на Бога. А те, кто Господу доверяли, никогда не пользовали всего своего потенциала. Милостивый Бог сам должен был пойти им на встречу. На него переложили задачу их с людьми сплочения. Но этот самый миротворец выбрал для них другой путь, что не знал пощады для тех, кто по глупости на него встанет.

Хён Сок презирал религию, смеялся над культом реки Кали с Ньюэры, мимо ушей пропускал рассказы бабули Ии о её первом человеке и Творцах, а ритуалы Кэсси со старомодной бумажной газетой и фарфоровой чашкой считал причудой, присущей людям современных искусств, что всегда так любили крайности. С детства он понимал, что все системы ценностей условны. Ещё девять лет назад Хён Сок единственно верной для себя принял идею того, что ни одна живая душа не может стоять выше него. Но дело было отнюдь не в том, что он вдруг посчитал себя великим. Просто если кто и был главней Хён Сока, то у него явно не хватало компетенций держать его непокорный дух в узде. Над ним не свершили правосудия, не приказали быть смиренным и следовать предназначению хранителя домашнего очага, покровителя мамы Бао и Лин. Ему самому пришлось себя ограничить. Хён Сок всю жизнь чувствовал, что доделывает работу за своим отцом. Но за Му Хёном ему уже не успеть.

«Почему она не любит меня? Почему волнуется о нем, а не обо мне, если я делаю для неё всё?». Раньше Хён Сок ни раз бил кулаком о стену, сокрушаясь от того, что каждый их совместно прожитый день Лин предпочитала запираться в комнате, а не говорить с ним. Тогда он все вечера просиживал в гостиной с надеждой, что она к нему выйдет. Но Лин боялась и никогда не выходила. Теперь же, когда её страх отступил, Хён Сок никак не мог покинуть своего кабинета.

Истина меньших групп уж полный век оставалась неизведанной, но большинство фолков считало, что каждый из людей был Богом. Хён Сок оказался тем из немногих, кто сам его в себе обнаружил. А всё потому, что однажды один из бывших Богов убил его отца. Тогда Хён Соку пришлось взять всё в свои руки.

Му Хён никогда его не любил, но сын всегда надеется быть нужным своему родителю. Хён Сок должен был перестать быть плохим сыном, ведь папа не возвращался домой только потому, что не хотел видеть его таким ни на что неспособным. Он должен был стать лучше. Он должен был стать сильнее. Но вот теперь, когда Хён Сок наконец всего добился, Му Хён уже точно не вернётся. Хён Сок перестарался, но он и правда стал хорошим мальчиком. Настолько хорошим, каким только возможно, ведь теперь именно он определял что приемлемо, а от чего стоит избавится. Ведь так быть примерным сыном куда проще. Сыном, но никак не человеком.

Фолки вынудили Му Хёна пойти на верную смерть. Человек его нравственного статуса просто не мог отказать в помощи детёнышу фолка. Нормы морали того ему не позволяли. Так думал Хён Сок, оставляя без внимания тот факт, что Му Хён между возвращением домой и смертью выбрал последнюю. Теперь он вдруг оказался наравне с Богами. Для уже взрослого Хён Сока этот удар стал первым из всего того множества, что так настойчиво пыталось подкосить его и склонить в сторону ненавистников фолков. Ножом в спину оказался уход мамы Бао. Ненависть и презрение к нему Лин стали последней каплей. Так Хён Сок сломался. Всё человечное в нём, что заставляет разжигать конфликты и находить смысл в бойнях, едва не лишилось контроля рассудка. Детская обида и навязанная влиянием возраста злоба оставались храниться под сотней замков, но лишь до того момента, пока строившуюся годами дисциплину не сорвут нужды общества.

Хён Сока выбрали, использовали, да лишь потому, что разглядели в нём его проблему. В трудные времена из изгоев особенно просто выходит сделать подношение великому делу. И министерство знало об этом лучше других. Его наняли ради единственной простой цели — вовремя сыгранного увольнения. И вот теперь, пока одни возрадовались, а другие принялись сетовать на жестокую к Герою народа судьбу, третьи скрылись от лишних глаз, в сердцах затаив надежду на бунт. Волнения обещали смениться мятежом, и теперь подполковника Арно вместе с безработным Квоном это беспокоило ещё больше. Ведь первая жертва объявилась ещё вчера ночью. За ней должна была последовать вторая.