В этой истории не будет злодея, и человек есть закон

Когда её имя слетело с его губ, стрела пронзила стремительно бьющееся сердце. Оно остановилось на пике точно так же, как то сделало сердце Ики. Но ещё до неё всё с самим собой решил Алек. Даже Эндрю не знал правды о том, почему его не стало.

Нет, он не проронил и слезы. Лишь бесконечная скорбь отразилась на измученном лице. И Эндрю хотел бы выстрадать всю свою душу на груди Хён Сока, но не допускал себе такой мысли. Он рвался домой, да до того сильно, что уже успел позабыть, где он находится. Ики была последней его отдушиной, но теперь и её не стало. Ему не осталось ничего, кроме как с болью в груди надеяться, что она и его заберёт ещё до того, как станет слишком поздно. Ведь Эндрю всё ещё боялся войны. Если и умирать, то до того, как мир окончательно рухнет.

— О, моя милая Ики. Ики. Ики…

Он всё продолжал повторять принадлежащее старой подруге имя, пока Хён Сок вёл его к машине. Проблем отдела подполковник Арно не мог ему доверить, но себя вверял целиком и полностью.

Один фолк за одного человека. Таким всё казалось для общества. По крайней мере, именно в этом был уверен тот патрульный, что однажды доложил Хён Соку обстановку в третьем Округе. Рассказывая подполковнику Квону о людях, погибших по вине гейзеров, он был обычным из людей. Но всё изменилось после того, как он убил Ики из деревни Патуи.

Этой ночью человек впервые покусился на жизнь фолка. За семь ночей до фолк самолично вручил свой дух смерти. А виной всему лишь один неизвестный, что ещё не успел раскрыть свою тройственность.

Глава 14

У Эндрю не было времени ни на тоску, ни на отчаяние, но всё следующее воскресенье он провёл, так ни разу и не покинув квартиры. Утром понедельника Хён Сок отвёз его в отдел и не заметил в его лице и признака чего-то живого. Взгляд Эндрю был пустым, улыбка даже тенью не обрамляла его губ, а волосы оставались в том же положении, в каком были тогда, когда он целые сутки не мог подняться с постели.

— Я последовал твоему совету. — Заговорил Хён Сок, пока ПОПДМК медленно показывался в конце улицы. Он понимал, что не может отпустить Эндрю так просто, но взрастить в себе навык поддержки ещё не сумел. Хён Сок решил, что хотя бы от части добрая новость сможет его подбодрить.

— Что? — Эндрю захлопал глазами так, будто только что проснулся. И ему бы польстило такое заявление давнего друга, если бы сейчас хоть что-то могло стать ему приятным. — Какому именно?

— Начал налаживать личную жизнь.

— С Кэсси?

— Да.

— Это здорово. — После недолгого молчания ответил Эндрю, но вместо ожидаемого обольщения его захватило понятное ему одному раздражение. — Просто здорово, у нас ведь тут для этого самое время. — Он вдруг скрестил на груди руки, и его безупречно выглаженная рубашка смялась на самом видном из мест. Это разозлило Эндрю лишь ещё больше. — А ты не думал заняться чем-то другим? В конце концов, я тогда совсем не то имел в виду.

— И что же тогда я должен был делать?

— Посмотри хоть на кого-то, кроме Кэсси. Тебе что, там мёдом намазано? Чёрт возьми, да в одном только нашем отделе сколько приличных людей и фолков! Но тебе всё без толку. Что говоришь, что нет, ты не обращаешь внимания. С тобой не сработает ни один намёк, кроме самого прямого. Совсем как когда я сам напросился переехать в твой кабинет.

— Сначала и я думал, что это было твоё решение. Но, как оказалось, моё слово весит не меньше твоего.

— Так было лишь потому, что ты был подполковником.

— Ты снова говоришь мне об этом. Я бы не хотел…

— Знаю, прости. — Эндрю отмахнулся от него, пытаясь подавить в себе небеспочвенную обиду, но то давалось ему с большим трудом. — То есть нет, не прощай, я же ничего и не сделал. Ладно, может быть в последнее время мне невыносимо с тобой разговаривать, но, когда я не вижу тебя хотя бы день, мне становится хуже. Я не должен перед тобой отчитываться. Это ты должен понять меня, ведь из-за тебя всё случилось так, как случилось.

— Почему-то ты решил, что теперь можешь мешать моё прошлое полковника с настоящим Квон Хён Сока. Раньше тебе нравился тот полковник, которым ты всё время меня называл. Ты любил, когда я ни во что тебя не ставил, но сейчас, когда я стараюсь действовать иначе, для тебя я просто никто.